Все круги «Джона»27 января 2015

 

Текст Марины Котеленец

Фото CoolConnections

Британский Совет в Украине и арт-объединение CoolConnections продолжают замечательный проект – «Британский театр в кино». Одним из январских показов в столичном кинотеатре «Киев» стал спектакль группы DV8 – «Джон», проходивший и снятый на видео в Национальном Королевском театре Лондона.

Когда украинские режиссеры мучительно решают, как ставить современную актуальную драму – «сидя, лежа, стоя» – выбирая в конечном итоге спасительную и неизбежную  форму читки,  британский хореограф Ллойд Ньюсон вербатим танцует. Правда «танец» этот далек от канонов классики и привычного нам модерна.

Перед показом видео-спектакля был продемонстрирован сюжет о DV8 Physical Theatre, в котором Ньюсон рассказывает, как он разочарован в чистом танце и чувствует  необходимость слова в своих постановках. И теперь в «Джоне» его театр пластической драмы сочетает элементы пластической импровизации, бытового жеста и вербального текста, лишая, таким образом, танцевальный спектакль абстракции и символизма.

К тому же, DV8 – социально ориентированный театр. Постановка «Джон» родилась из интервью нескольких десятков мужчин, а за основу спектакля была взята история одного из них, судьба которого наиболее сильно впечатлила Ллойд Ньюсона.

Джон – типичный представитель современной человеческой биомассы: неблагополучная семья, алкоголь, наркотики, безделье, воровство, бродяжничество, тюрьма, социальный приют, и в итоге – тотальное одиночество и пустота. Это индивид стал опасным для себя и для окружающих человеком, к тому же не нужным ни себе, ни людям. Хотелось добавить «ни небу», но Неба уже давно не существует в современном мире, отсутствует оно и в художественном пространстве у Ллойда Ньюсона.

Мир спектакля – это плоский круг. Поворотный круг сцены с установленными декорациями, которые превращаются в любое место действия – квартиру, тюрьму, сауну – становится мучительной дорогой главного героя. Повествование в спектакле идет от лица Джона в блистательном исполнении танцора и актера Ганса Лонгольфа. Начинается его путь в комнате родителей, где перед телевизором сидят отец и мать, и женщина характерным движением обхватывает свой беременный живот. Рассказ Джона сопровождается оживающими «иллюстрациями» в 3D, стоп-кадрами, уезжающими в темноту, на место которых круг выносит новых персонажей из жизни Джона. Нужно сказать, что Ньюсон безукоризненно владеет искусством динамической мизансцены, он использует параллельное и встречное движение актеров и декораций, Ганс Лонгольф стремительно проникает сквозь двери и стены, иногда просто врываясь в новые эпизоды жизни своего героя. Тем самым создается завораживающее ощущение текучести и беспрерывности происходящего на сцене.

 

Сложность режиссерских построений и скорость, с которой меняются эпизоды, требует высокой техники от исполнителей. И они справляются со сложнейшими задачами: например, во время танца читают длиннейший монолог, или с поразительной точностью (на уровне высококлассных драматических актеров) создают блиц-портреты персонажей.

Наконец, после всех кругов преступлений, предательств, потерь и страданий, путь Джона завершается в сауне для геев, где 50-летний герой ищет спасения от одиночества и депрессии. Это самая большая и длинная картина в спектакле, с изощренно выстроенными  и смонтированными кадрами-эпизодами. И здесь уже слышны голоса всех остальных мужчин, которые давали интервью для этого спектакля. Они делятся своими интимными признаниями о сексе и любви. Сразу скажем, не все киевские зрители выдержали сюжет о «голубой бане». Будь он хотя бы короче, украинские мужчины смогли бы досидеть до конца показа. К тому же, в этих сценах режиссеру вдруг изменило его чувство тонкого юмора, с которым он вел до сего момента спектакль, и он впал в пафос проповедничества гуманных истин.

Но несмотря на эти простительные «проколы»,  очевидно, что для Ллойда Ньюсона мужская тема, точнее, тема хрупкости и беззащитности мужского мира, и тема секса сталкиваются на одной важной экзистенциальной границе, и эта граница – смерть. Нет ничего более амбивалентного и противоречивого, чем слияние двух людей в момент наибольшей близости, когда Эрос и Танатос, либидо и мортидо переплетаются между собой, разрывая человеческую душу и тело.  В сценах гей-сауны нашлось буквальное и конкретное выражение для смерти – ее завсегдатаи обсуждают проблему СПИДа и незащищенного секса: кто-то об этом предпочитает не думать, а кто-то осознанно и заворожено заглядывает в глаза смерти. У этой границы Джон и театр останавливают свое повествование.

На сцене в записи звучит хриплый, усталый голос настоящего Джона, он говорит, что хочет, чтобы его кто-то понял и услышал, чтобы рядом с ним был человек. Фраза заканчивается тяжелым дыханием. В это время актер Лонгольф лежит на полу, его грудная клетка невероятным, фантастическим образом вздымается над сценой, как гора,  и опускается и потом снова вздымается, раздвигая ребра и раздувая легкие – его герой дышит. И это дыхание видно из любого конца большого зала Национального Королевского театра. Ньюсон настойчиво и упрямо предлагает зрителям понять и услышать Джона. Понять и простить. Режиссер словно утверждает: если над нами нет неба, значит, его задачу должны выполнять люди.

 

Каким бы ни был пафосным и гуманистически заряженным финал спектакля Ньюсона, перекрыть мрачную картину мира, которую фиксирует Джон, он не может. Маленький среднестатистический человек, лишенный душевного здоровья, знаний, веры, будущего, естественно,  лишен и гармонии, и счастья.  Он не может выстраивать отношения с людьми, сильно отличными от него, ни в социуме, ни в личной жизни. Поэтому для героя стал неизбежен уход в гомогенный мир, в котором вокруг находятся люди хотя бы одного с ним пола. История, поставленная Ньюсоном – история о тупике современного мира, в котором даже творческими усилиями театра оказалось сложно зажечь свет в конце туннеля. Но если вспомнить, что хореограф и режиссер Ллойд Ньюсон ставил спектакли не только о мрачных преступниках и девиантах, но и о талантливом безногом танцоре – то можно понять, как важен для него искалеченный человек, который в любой форме противостоит безжалостному миру. 


Другие статьи из этого раздела
  • Селфі з маразмом

    На сцені Молодого театру експеримент. В чому він полягає та над ким поставлений – спробуємо розібратись
  • «Римини Протокол». Театр новых форм

    «Римини Протокол» — это театральная группа, созданная в 2000-ом году тремя артистами-экспериментаторами: Хельгардом Хаугом, Даниэлем Ветцелем и Штефаном Каэги. Они известны в Европе своими нестандартными и, на первый взгляд, не театральными постановками. К примеру, одна из их робот заключается в том, что зритель заходит в телефонную кабину и связывается с оператором из Дели. На биеннале в Венеции «Римини Протокол» показали свою новую работу — документальный спектакль об эмигрантах из Казахстана, а также специально для фестиваля в короткий срок создали театральный квест с айподами «Видео-прогулка по Венеции».
  • Не поздно испугаться…

    Несмотря на то, что спектакль «Поздно пугать…» ставила молодая команда режиссеров и актеров, в результате получилось зрелое, даже мудрое творческое высказывание. Первая часть спектакля выводит на сцену тех, кого принято считать в приличном обществе социальными отщепенцами. Маргинальный общественный шлак, который послужил прототипом для героев пьесы, демонстрирует невежество, порок, грязь, полное отсутствие человеческого
  • Рожеві сльози

    Спектакль «Рожевий міст» по роману Роберта Джеймса Уоллера «Мости округу Медісон» поставила дочка Роговцевої Катерина Степанкова на «замовлення» матері. Можна вважати, що це перша повноцінна масштабна постановка Степанкової. Дебютувала акторка-режисер мелодрамою про мрії і про історії, що можуть тривати всього 4 дні, а лишати по собі 20 років пам’яті і 20 років кохання. Офіційне святкування ювілею Ади Роговцевої пройде 2 листопада в Театрі ім. І. Франка виставою «Якість зірки» у постановці Олексія Лісовця.
  • Город штампов Дмитрия Богомазова

    В ТЮЗе показали «Наш городок» Торнтона Уайлдера

Нафаня

Досье

Нафаня: киевский театральный медведь, талисман, живая игрушка
Родители: редакция Teatre
Бесценная мать и друг: Марыся Никитюк
Полный возраст: шесть лет
Хобби: плохой, безвкусный, пошлый театр (в основном – киевский)
Характер: Любвеобилен, простоват, радушен
Любит: Бориса Юхананова, обниматься с актерами, втыкать, хлопать в ладоши на самых неудачных постановках, фотографироваться, жрать шоколадные торты, дрыхнуть в карманах, ездить в маршрутках, маму
Не любит: когда его спрашивают, почему он без штанов, Мальвину, интеллектуалов, Медведева, Жолдака, когда его называют медвед

Пока еще

Не написал ни одного критического материала

Уже

Колесил по туманным и мокрым дорогам Шотландии в поисках города Энбе (не знал, что это Эдинбург)

Терялся в подземке Москвы

Танцевал в Лондоне с пьяными уличными музыкантами

Научился аплодировать стоя на своих бескаркасных плюшевых ногах

Завел мужскую дружбу с известным киевским литературным критиком Юрием Володарским (бесцеремонно хвастается своими связями перед Марысей)

Однажды

Сел в маршрутку №7 и поехал кататься по Киеву

В лесу разделся и утонул в ржавых листьях, воображая, что он герой кинофильма «Красота по-американски»

Стал киевским буддистом

Из одного редакционного диалога

Редактор (строго): чей этот паршивый материал?
Марыся (хитро кивая на Нафаню): его
Редактор Портала (подозрительно): а почему эта сволочь плюшевая опять без штанов?
Марыся (задумчиво): всегда готов к редакторской порке

W00t?