Антиутопический «Гамлет» Оскара Коршуноваса —^{19 ноября 2009}

Безупречно красивая постмодерная скука

Московский театральный фестиваль NET

День второй. Гамлет. 14.11.09

Марыся Никитюк

Московский фестиваль NET открылся спектаклем известного литовского режиссера Оскара Коршуноваса, завсегдатая самых престижных европейских театральных фестивалей, лауреата литовской Национальной премии и европейской премии «Новая Театральная Реальность». В 2001 году NET представлял его спектакль «Огнеликий», в 2004 — «Ромео и Джульетта». Оскара Коршуноваса ставят в ряд таких известных литовских режиссеров, как Эймунтас Някрошюс и Римас Туминас. В этом году ему выпала честь открыть 14 ноября фестиваль своим мрачным антиутопическим спектаклем «Гамлет». Спектакль также показали в рамках программы Театра Наций «Шекспир@Shakespeare»

Это чрезвычайно красивый и мастерский спектакль. И настолько же чрезвычайно — длинный и скучный. Почти самым важным в этом «Гамлете» является его мрачная постапокалиптическая атмосфера тоталитарного общества — Эльсинора, — который возвышается на обломках цивилизаций, как последний оплот человеческих страданий, рока и ненависти. Но, кроме создания этой атмосферы, у режиссера была еще и дерзкая идея — воплотить одновременно шекспировскую метафору «весь мир — театр, а люди в нем — актеры». Получилось это, правда, излишне постмодернистически, режиссер, перемешав действия пьесы, создал из них не историческую, но истерическую нарезку, и получил некий сюрреалистический и постапокалиптический мир, где в итоге Гамлет решится-таки «Не быть».

Самой удачной иллюстрацией этому является интерпретация Коршуновасом сцены с актерами, которые приехали в Эльсинор, чтобы развлечь Гамлета, и на его просьбу разыгрывают спектакль об убийстве короля Гонзаго и предательстве его жены Баптисты. Те же актеры, что играют Офелию, Клавдия, Полония, Гертруду, Розенкранца и Гильденстерна, выйдя на авансцену в белых гримах-масках, разыгрывают пьесу «Мышеловка», продолжая играть основную пьесу. Гертруда то является Баптистой, которую совращает изображающий злодея Гамлет, то Гертрудой, которую Гамлет вопрошает: «Как вы думаете, она изменит памяти мужа?». Вся эта сцена сыграна смело, дерзко, гротескно, хулигански, метафорично и тонко иронично.

Гамлет (Дарюс Мешкаускас) словно паяц, бесстрашный Йорик, шутовски руководит постановкой для короля «Мышиловка»

А начинается литовская постановка с того, что актеры сидят спиной к зрителям перед гримерочными тумбами с подсвеченными зеркалами, которые будут разъезжать во время спектакля, создавая динамику сценографии. Их будут расставлять в причудливые конструкции, то отворачивая зеркала, то складывая их так, чтобы персонажи двоились-троились, демонстрируя многочисленные отражения-представления себя, своих масок, ролей, безумств, чтобы, теряя себя настоящих, герои могли хоть на миг отыскать на авансцене свой истинный ускользающий облик. «Держать зеркало перед природой» — будет кричать во втором акте Гамлет, вторя замыслу режиссера: стереть рамки между игрой и жизнью.

Начинается литовская постановка с того, что актеры сидят спиной к зрителям перед гримерочными тумбами с подсвеченными зеркалами и сначала тихо, а потом, срываясь на крик, вопрошают у зеркал «Кто ты?!»

Одним из самых сильных мест постановки оказался юмор режиссера. Кроме юмора характерного, очевидного, переодетых, например, в трансвеститов Розенкранца и Гильденстерна, которые жеманно засыпают Гамлета красными розами, клоунского брутального Горацио, в постановке множество ироничных метафор.

Сам по себе принцип деления сцены с помощью освещенных тумб с зеркалами очень эффектен. К примеру, в беседу Гамлета с Розенкранцом и Гильдентсреном об актерах то и дело вмешивается голова Полония со своими дурашливыми репликами, что создает неподражаемый комичный эффект.

Используются возможности монтажа. Режиссер скомпилировал в произвольном порядке основные действия пьесы: в воображаемой гримерке, удачно сформированной из подсвеченных тумб с зеркалами собрались мертвые и живые, чтобы разыгрывать сцены из спектакля в стремительном постмодернистическом ритме.

Во втором акте и мертвые и живые персонажи собрались в воображаемой гримерке, чтобы в хаотическом порядке разыгрывать сцены из спектакля в стремительном постмодернистическом ритме

Крысы, которые завелись в спальне у Гертруды, показаны намеренно реалистично, и это задало преувеличенный, гротескный, шутовской масштаб. В начале спектакля в одном конце зеркального ряда покажется огромный крысиный хвост. Во втором акте по сцене вместе с Гамлетом будет разгуливать очень милая крыска с огромной крысиной мордой, в белом аккуратном платьице. Гамлет, придя к матери, сядет возле крыски и спросит: «Чего вы хотели, королева?», крыска пожмет плечами, а настоящая королева, увидев это, пинком сгонит нерадивую тварь.

Отдельно хочется сказать о некоторых персонажах спектакля и их сценическом воплощении. Офелия в исполнении Расы Самоулите — абсолют детской притягательности и девичьей чистоты. Природные данные актрисы: детский голосок, ее худощавость, хрупкость телосложения, — все создает образ невинного ребенка, которому-то и не место в антиутопии, или только здесь и место, ведь выбиваясь из ряда загрубевших персонажей, она вызывает подлинную симпатию, любовь, нежность, боль, жалость к своей судьбе. Она так трепетно бросается Гамлету в объятья, обхватывая его своими ручонками-ветками, так беззаветно его целует, что в ее любви нельзя не поверить. Коршуновасу удалось психологически проработать взаимоотношения Офелии с братом — драки и родственные ужимки, с отцом — вызывающе детское показушное непослушание и дочерние шуточки, с Гамлетом — любовь их кажется настоящей, и оба они страдают от того, что эта любовь белыми цветами проросла в обстоятельства.

Гамлет — Дарюс Мешкаускас и Офелия — Раса Самоулите

Полоний, которого играет Вайдотас Мартинайтис, — самый человечный Полоний, из всех тех, которых доводилось видеть. Многословен, комичен, глуповат — обаятельный болван. Когда он предостерегает дочь, чтобы та береглась Гамлета, он трогательно гладит ее белое платье — незначительная деталь, казалось бы, но сцена благодаря ей становится искренней и живой.

Гамлет (Дарюс Мешкаускас) как центральная фигура, к которой прикованны пристальные взгляды зрителей и критиков, жаждущих увидеть Гамлета наших времен, кажется аморфным, у него нет ответов, и, похоже, вопросов тоже, хотя очень много претензий к окружающим. Хотя Дарюс — уже зрелый актер, но все же он сохранил некий минимум мальчишества, необходимый для этой роли.

Безусловно, сильна режиссура и сценография постановки этого литовского «Гамлета», Коршуновасу удалось создать абсолютно живых и принципиально иных, правдивых и далеких от своих хрестоматийных двойников персонажей. Но общеизвестность сюжета, заданность реплик, отсутствие прямой зрительской заинтересованности в интриге (которая очевидна) сделали свое нехорошее дело — ввели публику в летаргический сон красивой скуки.

Несмотря на чарующую атмосферу, юмор, прекрасные стилистические находки и мастерски отработанные художественные детали, к сожалению, невооруженным глазом видно, что тема государства и власти, атмосфера военизированного Эльсинора, плохо уживается с конфликтом «зеркала» — поиска себя в ежеминутно множащихся масках. Однако воплощение этих двух векторов требует много постановочного времени, что и сыграло злую шутку со спектаклем. Актеры не спешат пройти по заученному сюжету, оттягивают его, совершая целый каскад поэтических и символических действий прежде, чем дойти до сути, — они играют «театр в театре», смысл в смысле. А зритель, знающий сюжет построчно, буквально готов подсказывать, даже выкрикивать с места последующие реплики, лишь бы это было хоть капельку динамичней.

Красными салфетками, сыплющимися с потолка, во втором акте усеют всю сцену, утопив таким образом Эльсинор в крови

Ни на один исконно Гамлетовский вопрос эта постановка не отвечает, разве что четкое, истерическое «Не быть» слышится в известном монологе. Но с другой стороны, может, это он и есть тот самый идейный срез: ведь если в современном обществе нет идей, то их нет и в его интерпретациях классики, в частности — Шекспира. Исчерпав свой заряд актуальности при Елизавете, его пьесы дотянули до сегодня только благодаря некой универсальности, которую просто раскрашивать цветами сегодняшнего дня. А если из цветов, только серая давящая свинцовыми отливами скука и пустота, которые пытаются камуфлировать себя методом компиляций идей и текстов прошлых веков, то и Гамлет сегодня — это человек, не знающий как и зачем дальше жить.

Из авторской записной книжки. Только для своих

В критических заметках — и я тоже этим грешу — принято называть пьесу Шекспира «Гамлет» — сертификатом на зрелость, или самой любимой режиссерской пьесой. Это своеобразный эвфемизм для удобного обозначения «самой затертой и изношенной». Посудите сами: сюжет во всех его подробностях известен каждому. Конечно, есть достаточно изуверов, для которых он остается загадкой и terra incognita, но это не наши персонажи.

Да, нельзя игнорировать тот факт, что такие тексты, как «Ромео и Джульетта» и «Гамлет» прочно вошли в историко-культурный контекст, эти сюжеты растворены в наносфере и посему — есть норма. Апеллировать к такому тексту для режиссера составляет особый интерес, это и в правду его «экзамен» на оригинальность, на его собственное видение. Здесь автор не просто может, он должен, обязан генерировать свое личное высказывание, создавать своего личного Гамлета. Буквально каждый шаг обитателей Эльсинора нужно устилать сценическими метафорами. Да, режиссер будет доволен, будет гордиться проделанной работой, но этот колоссальный труд нужен разве что ему лично, ну и горстке разудалых семиотов, которых хлебом не корми — дай что-нибудь расшифровывать. На этой пьесе легко и удобно понимать язык того или иного режиссера. Но вот зрители обычно в таких случаях страдают, потому что нивелируется один из самых важных аспектов театра — интерес к происходящему, к сюжету, к интриге.

«Гамлет» Оскраса Коршуноваса на фестивале NET

Шекспировские пьесы устали, как и мы от них, — и мы все должны понять это. Похоже, им нужен хотя бы на некоторое время покой, забвение, помните это: «Умереть, уснуть и видеть сны». Есть множество других древних, старых, классических текстов, нуждающихся в режиссерском внимании, если современные тексты кажутся поверхностными и недостаточно выдержанными. И материала хватит всем и надолго… а вот «Гамлета» отправить бы на заслуженный отдых, и, кто знает, возможно, вернувшись к нему через энное количество лет, человечество обнаружит-таки своего Нового Гамлета

Фестиваль NET проходит при поддержке Министерства культуры РФ, Фонда Прохорова, Райффайзенбанка, Французского культурного центра, и Центра им. Гете