Китч — очаровательный и беспощадный.Гастроли Алексея Коломийцева в «Диком театре»26 апреля 2016
Текст Елены Мигашко
Фото Лизы Щепиной
Нет необходимости лишний раз рассказывать, кто же такой Алексей Коломийцев. Имя эксцентричного режиссера известно почти каждому украинскому театралу. Все — благодаря громкому скандалу об «изгнании» своего неформатного руководителя актерской труппой Львовского театра им. Леси Украинки. Уж слишком резкими оказались попытки «разбудить», расшевелить (скорее — шандарахнуть по голове) среднестатистического мыслящего шаблонами зрителя, и уж слишком тоталитаристскими, почти безумными — предложенные актерам задачи. В ходу у Алексея Коломийцева — все, что максимально перечеркивает форму классического украинского спектакля с его «нафталиновым» ореолом: обнаженные тела в сюжетах украинской классики, рок-музыка, неистовые крики, сцены почти натуралистского избиения актеров на сцене. Словом, любая «дичь», любой обескураживающий вымысел, лишь бы не эти вездесущие картонные Наталки Полтавки и Кайдаши в антураже глиняных горшков.
Нелюбовь и бескомпромиссное отношение к устаревшему, будто бы и не замечающему современной окружающей среды, театру-призраку понятна. Если с точки зрения символистов театр должен оказываться «поводом к мечте», то музыкально-драматические театры в Украине нередко предлагают повод для путешествия во времени. Сериального типа пьесы Куни на пару с мелодрамами Карпенко-Карого продолжают ставиться в худших традициях советской режиссуры.
Спектакль «Дивка»Но альтернативная форма, оживляющая, с точки зрения Коломийцева, зрителя и сцену, носит характер не просто реформаторский. Это — самый настоящий анархизм. Именно поэтому «Дикий театр», отыскивающий «новое качество украинской сцены», привозит на гастроли Коломийцева с двумя проектами — уже в рамках его авторского театра в Одессе. Смотрели «Дивку» и «Вивисекцию» в один день — 13 апреля в помещении клуба MonteRay.
При первых же сценах рок-мюзикла «Дивка» представляешь, как ненасмотренный зритель сжимает губы, услышав попсовую версию фольклора, а вдумчивый театральный критик — ругает за хаотическую коллажность и отсутствие режиссерского месседжа. Но потом — оглядываешься на барную стойку с аудиторией, потягивающей двойной виски во время спектакля, на стену с плакатами Мерлин Монро в стиле поп-арт, и прячешь свои претензии подальше.
Спектакль «Дивка»Постановка, после внимательного погружения, напоминает ряд неотснятых клипов для М1. В основе «Дивки» — сюжет всем известной «Наталки Полтавки» Котляревского и «Дивки на выданни» Озаркевича. Каждый из эпизодов украинской классики оказывается поводом для того, чтобы исполнить еще одну народную песню в новой аранжировке (автор аранжировки, ровно как и части текстов — сам Алексей Коломийцев). Знакомые, почти архетипические сценки проигрываются во всех возможных музыкальных жанрах. Вот вам традиционная Украина в жанре поп, за ней — в жанре кабаре, легкого рока или американского джаза. Не остаются в рамках единого традиционного стиля и сами герои. Терпелиха (Наталья Грановская) время от времени появляется в образе гламурной и проженной жизнью дамы бальзаковского возраста, которая в местном шинке (он же — сегодняшний бар) поет песню о том, насколько «все мужики сво». Возный (Дмитрий Каленбет) нарочито выносит на сцену айпад, держа его в руке, словно факел. А перед некоторыми из любовных сцен в полной темноте звучит запись ТВ-передач в духе «Как выйти замуж» или «Пусть говорят».
Спектакль «Дивка»Сюжет с влюбленной девушкой, богатым женихом и корыстной матерью, таким образом, «растянут» на все времена. Исчезает расстояние между казацкой Малороссией и сегодняшними периферийными городами Украины. Как будто пытаясь окончательно разгромить образы Котляревского и Озаркевича, Коломийцев «примеряет» на историю свои неформатные решения. К сюжету здесь относятся без малейшего пиетета, он — только материал для нескольких режиссерских выходок. Таких, скажем, как сцена в баре, где ансамбль танцующих и подпевающих девушек «поедают» на столах вместо основных блюд.
И все же, говоря о танцевально-песенном проекте Коломийцева, нельзя не сказать, что даже жанр рок-мюзикла предполагает развитие истории с определенной, более-менее внятной идеей. Как минимум — с видимым разворачиванием характеров действующих лиц.
Но если «Дивка» еще носит привкус незатейливого театрализованного концерта и даже как бы разочаровывает по части обещанного шока, то «Вивисекция» — дает настоящее видение того, за что же на самом деле не вытерпели режиссера.
Спектакль «Дивка»«Должно быть, именно такие сны видят театралы, которые принимают по ночам очень специфическое успокоительное» — думаешь, сидя в зале. Авторский проект Алексея Коломийцева напоминает лихорадочный, абсолютно сюрреалистический, ничем не мотивированный выброс подсознания. Бэд-трип. Ряд наркотических видений, почему-то поданный на подносе театральной площадки. «Вивисекция» — цепочка новелл, объединенных, как заявляет «Дикий театр», темой телесности. Тела актеров, их физиология, фактура, пластика — основное выразительное средство спектакля. Человек с его телом приравнивается то к повисшей на сетке курице, то к пресмыкающемуся таракану, то к скользкой рыбе, выброшенной на берег. Но по факту объектом разъятия, то есть Вивисекции, становится в этой сценической истории не человек. Им становится сам театр.
Спектакль «Вивисекция»Никакой смысловой или сюжетной последовательности, никакой очевидной логики не стоит искать в этой постановке. «Просьба не спрашивать у соседа, что это такое и где здесь выход» — предупреждает в самом начале записанный голос режиссера, вместе привычного «выключите мобильные телефоны». Минуя своих множественных персонажей, именно режиссер с его набором мыслей, воспоминаний и внутренних картинок оказывается главным героем спектакля. Он постоянно присутствует на сцене в виде текста-титра на мультимедийном полотне. Перед каждой из сцен режиссер объявляет свое отношение к ней («сцена, где автор признается, что он не святой» или «сцена, которая превратила автора в мизантропа»), называет действующих персонажей (вивисектор, таракан, карась, девушка, уборщица, врач, рок-идол, насильник и пр.), пускает в отношении происходящего короткие шуточки («ни одна рыба не пострадала») или выворачивает наизнанку саму природу театра («сцена отстраненного действия», «антиформалистский раёк»).
Спектакль «Вивисекция»Все эпизоды объединены исключительно по ассоциативному принципу. Открывает «Вивисекцию» сцена продолжительного молчания актеров, которых режиссерское альтер-эго (Дмитрий Каленбет) заставляет заново молчать целых 15 минут после неосторожного движения на сцене. А продолжает — пение совершенно абсурдных текстов в духе Хармса или Тристана Тцары (автор песенок о тараканах или курицах — тоже Алексей Коломийцев) в сочетании со сногсшибательной хореографией, или — совершенно молчаливые пластические этюды. К примеру, китчевая сериальная сцена измены и убийства с «обратной перемоткой», выполненной актерами виртуозно. Сцена с последним ужином господина Чуркина, где каждый из участников поочередно давится и картинно умирает в судорогах. Сцена в импровизированном зале Рады ООН, где герои, изъясняясь на разных языках, пытаются ответить на вопрос «Кто здесь хуйло?».
А чего стоит один только абстрактный образ смерти — актеров, посаженных друг на друга и задрапированных в черную ткань. Или мухи-цекотухи с ее шестью пластмассовыми ногами, пришпиленными к железному каркасу колеса-подъюбника. Все это подается под соусом бесконечно контрастного красного-синего света, оглушающей музыки, звенящих металлических цепей.
Спектакль «Вивисекция»«Вивисекция» — пространство тотальной иронии. Китч — очаровательный, жестокий и беспощадный. Режиссерская истерия с пеной у рта. Дьявольский «монтаж аттракционов» и плевок в лицо устаревшей, рационалистской, выверенной и «кондовой» украинской сцене. Конечно, громкая музыка и вспыхивающий свет еще как давят на психику зрителя. Но сходит он с ума не от обнаженных тел или пения на разрыв аорты. Как ошпаренный, он не двигается с места, задаваясь тем самым сакраментальным вопросом «Что же, черт возьми, это было?». Но хаотический коллаж, благодаря цепи безотказно срабатывающих приёмов, захватывает зрительское внимание полностью. Аудитория не в состоянии понять, где же над ней все-таки не издеваются, где режиссер говорит то, во что верит, и есть ли в этом фантасмагорическом выбросе хотя бы одна сцена, где он не издевается над самим собой.
Спектакль «Вивисекция»Возмущение и протест срабатывают как защитная реакция, уберегающая человека от тотального абсурда, от окончательной потери смысла и логики, потому как последнюю после проекта Коломийцева приходится восстанавливать заново. И когда к концу действа актеры выстраиваются во все ту же немую сцену под вывеской «Настоящий театр», продолжая точить на режиссера бутафорские ножи — задумываешься, не та ли эта отрезвляющая таблетка, которую может проглотить украинская сцена.
Спектакль «Вивисекция»
