Театровед: «Многие и не знают, что есть такая профессия»^{21 марта 2016}

Беседовал Денис Куклин

Фото Виталия Сидоренко

Когда говорят о проблемах или достижениях украинского театра, героями интервью и публикаций чаще всего становятся актёры, режиссёры, иногда чиновники. При этом часто забывают о людях, у которых профессия — знать всё о театре, помнить его прошлое и предвидеть его будущее. Каково сегодня быть театроведом в Украине и на западе, что представляет из себя эта профессия и кому она нужна больше всего — об этом мы поговорили с театроведом, кандидатом искусствоведения, экспертом в области зарубежного театра, доцентом кафедры театроведения Харьковского национального университета искусств им. И. П. Котляревского Яной Партолой.

 Яна, как вы стали театроведом?

Я выросла в семье актёров, так что это было предрешено. Хотя, я не собиралась связывать с театром своё будущее.

Возможно, Вы хотели стать актрисой, но не получилось?

У нас тоже говорят, что все, кто не поступил на актёрский и режиссёрский, идут на театроведов (смеётся). Частично, это правда. Но я не планировала и не хотела поступать на актёрский. Может быть, потому, что слишком хорошо знала всю внутреннюю жизнь театра, понимала все трудности, и актёрскую бедность, и сложность пробиться. Иногда я шучу, что слишком умная для актрисы.

Но есть же другие интересные театральные профессии «для умных» — драматург, режиссёр.

Нет, театровед — это совсем другое. Я после школы не знала, чего я хочу. Тогда выбор профессии казался выбором «на всю жизнь». У меня был коварный план провалиться на вступительных экзаменах куда угодно, чтобы выиграть себе время, чтобы понять, кем я хочу быть. Но однажды моя мама встретила в театре Анатолия Григорьевича Горбенко. Он много лет работал завлитом в харьковском театре им. Шевченко, я его с детства знала. Тогда он уже преподавал в институте, и мама предложила мне попробовать поступить к нему на курс театроведения. Я спросила: «Мама, а что такое театровед?». Она ответила: «Ну, это как завлит». А эта должность мне была знакома. 

То есть Вы «выросли» в театре, но не подозревали, что за его пределами существуют театроведы?

Я не знала названия этой профессии. Я понимала, что есть театральный критик, есть заведующий литературной частью, но не знала, что это всё — театроведение. Но на подкурсы к Анатолию Григорьевичу пошла. На вступительном написала рецензию на «4», надеясь, что мне этого хватит, чтобы провалиться. Оказалось, что поступила.

И потом Вы постепенно втянулись, во время самой учёбы?

Незаметно, но втянулась. К счастью, мне не пришлось учиться любить театр, это уже было. Потом пришло постепенное узнавание профессии. Некоторые мои студенты говорят: «Мы на 5-м курсе только стали понимать театроведение». Но я сама настоящий кайф от профессии начала получать совсем недавно. Я, фактически, всю жизнь в театре, но какие-то вещи начинаешь понимать только со временем.

История и теория театра, как я понимаю, совершенно не коммерческие специальности? Они нужны только в науке, которая жива, пока государство даёт на это деньги?

Она будет всегда жива. Хотя на неё не всегда давали деньги, она существует. Например, я театровед, «копаю» какую-то тему, пишу исследование, и за свои деньги это издаю. Очень часто это возможно только в таком формате.

Всё ещё хуже, чем я думал.

Есть, конечно, различные проекты. Есть деньги, которые где-то кому-то выделяются. Иногда можно встретить книгу, и не очень понятно, почему именно эти люди писали об этой теме, когда есть другие специалисты, которые знают больше и напишут лучше. Но не всё так плохо. Есть Институт проблем современного искусства в Киеве, там проводят много исследований, заказывают, в том числе, статьи у специалистов на местах. Но проектов, за которые историку театра, исследователю театра платят деньги, очень мало. Катастрофически не хватает изданий, где печатают театральную критику, статьи о театре. Написал книгу — ищи издателя, и очень повезёт, если найдёшь. Вот в Харькове, например, начал издаваться журнал «АРТерия», им занимается моя коллега Инга Лобанова, преподаватель нашего института. Это её собственная частная инициатива, она делает его за свои деньги.

Говорят, что каждый кинокритик втайне пишет киносценарий. Театроведы пишут тайно пьесы?

Иногда не втайне. У нас немного другая система театроведения, чем на Западе, там это естественнее. Например, в украинских театрах есть должность заведующего литературной частью — «завлита». В Германии аналогичная должность называется «драматург», потому что в его обязанности, помимо статей, другой театроведческой работы, входит написание пьес, сценариев, обработка литературы, поиск тем для спектаклей. Причём это не работа по найму, это должность в штате театра.

Это хорошо или плохо?

Это такая система в Германии, у них такая традиция. Они думают на два года вперёд, что поставить в театре, какие темы будут интересны обществу в ближайшем будущем. Возможно, на эти темы есть пьесы у классиков. Если подходящей пьесы нет, то штатный драматург должен её написать, найти того, кто напишет. Уве Гёссель (известный немецкий театровед, работал штатным драматургом в театрах Ростока и Берлина — ред.) рассказывает, что немцев сейчас волнует ситуация с мигрантами, и нужно поднимать эту тему на сцене, театр должен реагировать на то, что происходит.

Украинский драматург тоже, должен реагировать на ситуацию, написать пьесу, например, по происходящему в АТО. Но он не будет уверен, продаст ли он её или нет.

У нас система сложнее. Хотя, если говорить об АТО, то в Киеве есть "Театр переселенца". В Харькове  - проект «Включай себя в жизнь» использовал методику плейбек-театра для работы с ВПЛ, а сейчас стартовал новый - «Гражданский пиксель», где инструменты театра применяются для работы с ветеранами АТО. Мы в Украине тоже реагируем, но всё это происходит вне рамок академического театра, официального искусства. Потому что у наших монстров театра шестерёнки двигаются очень медленно.

А как это происходит у ваших зарубежных коллег? Как у них устроена жизнь театроведа?

Не в каждой стране, не в каждом языке есть понятие «театровед». Есть театральный критик, историк театра. Есть theatrologist, или в Германии Theaterwissenschaftler. Но присутствует строгое разделение — театральные критики учатся на факультете журналистики. В театральных школах и колледжах учат актёров и режиссёров. А историки и теоретики  театра обитают при университетах на историко-теоретических кафедрах. У нас это всё совмещено в одном вузе.

У нас хватает театроведов, по сравнению с Европой?

Не могу сказать. У нас курсы набираются небольшие, из них в профессии остаются не очень много выпускников. Одно из новых направлений в театроведении, которое сейчас необходимо, но мы, к сожалению, ему не учим — это арт-куратор, театральный менеджер. Человек, который придумывает проект, например, тот же проект театра переселенцев. Это ниша, которую нужно заполнять, и она частично заполняется, в том числе театроведами. Эти культурные проекты нужно уметь делать. Кроме того нужно создавать общую электронную базу данных, оцифровывать уже имеющиеся материалы, записывать и фиксировать современный театральный процесс. и в этом направлении у нас еще много работы  В десятках стран, в том числе в Украине, уже несколько лет при поддержке Британского совета идёт проект «Британский театр в кино/Theatre HD». Он даёт возможность украинцам смотреть на большом экране лучшие спектакли, идущие сегодня на британской сцене. Да, это пропаганда британского искусства, но при этом оцифровка, создание видеоархива лучших спектаклей страны. Программы, подобные "Британскому театру", нуждаются в специалистах для разработки и реализации.

Насколько вообще проект «Британский театр в кино», фактически, показов спектаклей на киноэкране остаётся театром? Это тоже область театроведения, театральной критики, или это уже киноведение и кинокритика?

Я бы сказала, это где-то посередине. Изначально - это спектакль в "живом" театре, а уже потом записанный на кинопленку. И конечно же - это область театра и театроведения. Кино здесь всего  лишь способ передачи информации. Хотя, конечно же, мы должны помнить, что самого главного в видеозаписи спектакля нет - это "здесь и сейчас", живого дыхания зрительного зала. Но если говорить о том, кто изучает подобное явление, то это и театроведение, и медиевистика, но вряд ли  киноведение. Любая современная наука всегда балансирует на границах смежных наук, используя междисциплинарный подход, и как мне кажется данный проект - как раз такой случай.

Возвращаясь к профессии арт-куратора… В любом деле, в котором я не разбираюсь, мне нужен специалист. Например, мне нужно накормить сотню человек, я иду к повару. Это так же происходит с арт-кураторами? Мне нужен театральный проект, и я нанимаю человека?

Нет, у нас это немного по-другому. Не ему звонят, а он начинает думать, к кому бы ему пойти «с протянутой рукой», чтобы реализовать проект.

Разве это не работает в обратную сторону? Спонсоры ищут проекты, и проекты ищут спонсоров.

Здесь опять важным фактором остаётся финансирование искусства по остаточному принципу. Даже законы в этой сфере принимаются после всего остального. У нас нет такой культуры — обращаться к специалисту, даже если пишешь закон в его сфере. Многие и не знают, что есть такая профессия. И когда спонсор хочет поддержать искусство или театр (не скажу, что таких у нас нет, пусть единицы, но все же есть) - он зачастую делает свой выбор спонтанно, случайно, и уж точно не обращается к театроведам с вопросом "На какой театр, на какой спектакль посоветуешь пожертвовать деньги, кто достоин, перспективен?" и т.д.

Всё это выглядит довольно пессимистично. Но, я уверен, вы видите повод для оптимизма в будущем. Я думаю, немного надежды на это необходимо будущим театроведам.

Много учиться, много смотреть, много писать и рассчитывать на себя. Багаж и богатство театроведов - их знания, их умение видеть спектакль. Кто сегодня знает и помнит античных хорегов (богатый гражданин Афин, бравший на себя почётную обязанность оплачивать театральные представления - ред.), жертвующих деньги на постановку трагедий? Разве когда-то им устанавливали памятники? А имена Эсхила, Софокла, Еврепида известны куда лучше, как и имя Аристотеля, писавшего об античной трагедии.  Не знаю, дадут ли мои слова надежду будущим театроведам, но трезвого взгляда на профессию, возможно, добавят.