Часть вторая. О современном театре^{09 декабря 2007}

Интервью с Романом Должанским,

театральным критиком,

арт-директором фестиваля NET(новый европейский театр)

Разговаривала: Марыся Никитюк

Театр — это часть современного искусства, возможно, единственное современное искусство — это театр, потому что оно существует только сейчас. Если вы сегодня не отреагировали на то, что происходит в мире, то вы очень зря прожили этот день, и вы никогда уже не сможете его восполнить.

Гальванизировать труп театра

В России существует целая паутина фестивалей. Фестиваль им. Чехова с огромными бюджетами, который показывает искусства других экзотических, далеких стран: Японии, Южной Америки, Канады, Тайвань, Ирана. Есть «Новая драма», которая сосредоточена на новой агрессивной, зачастую документальной пьесе, хотя этот фестиваль сейчас находится в полуобморочном состоянии, из-за недостатка финансирования в этом году. В Петербурге есть «Балтийский дом». Второй раз прошла «Территория» — обучающий мультикультурный фестиваль актуального искусства. Те изменения в театральной сфере, которых удалось достичь за последние десять лет — это совместная работа. При этом все фестивали между собой постоянно находятся в состоянии конкуренции и ревности (это естественно), тем не менее, все делают одно дело, пытаются гальванизировать тот труп, которым является сейчас театр и театральная публика.

Актуальность как основная природа театра

В российском и украинском театре есть две большие проблемы. Во-первых, театр добровольно отказался от своей роли современного искусства, и спрятался в закоулки, откуда тихо скулит. Во-вторых, театр с огромным энтузиазмом отреагировал на потребность зрителя развлекаться как можно больше. Либо он тихо сидит в дальней комнате и жалуется на жизнь со свечами и про духовность, либо пустился во все тяжкие: пляшет, поет, танцует, раздевается — все что угодно, только бы деньги заплатили. Я думаю, что оба этих пути постыдны и неинтересны. Театр — это часть современного искусства, возможно, единственное современное искусство — это театр, потому что оно существует только сейчас. Если вы сегодня не отреагировали на то, что происходит в мире, то вы очень зря прожили этот день, и вы никогда уже не сможете это восполнить. Писатель может отрефлексировать современность и положить это в ящик, так же может сделать музыкант в надежде, что позже его произведение будет исполнено. А добровольный изоляционизм театра, или его неуемная угодливая коммерциализация — печальны. Театр — прекрасный вид человеческой деятельности, и он должен быть связан с тем, что происходит в жизни.

Киева нет на театральной карте мира

Киева нет на театральной карте мира, был Харьков, пока там был Жолдак. Проблема в том, что от Украины очень мало ездят на фестивали — к сожалению, нет любопытства у людей. Мне всегда интересно, когда я приезжаю на какие-то фестивали смотреть списки гостей, от Украины в лучшем случае есть кто-то один, иногда никого. Обычно огромный список немцев, поменьше из России, очень активны балтийские страны, венгры, все кто недавно включился в общеевропейский контекст. Почти никогда нет Белоруссии и Украины. Это свидетельствует о том, что в Украине сейчас нет интереса к современному театру, нет спроса — нет и предложения. Для того, чтобы что-то изменилось сначала нужно привозить чужое — ведь это же позор, что в Киеве нет ни одного крупного театрального фестиваля. Это же, как пустыня: пески наступают на оазисы, и если не завоевывать, не бороться, то так и будет везде один песок.

Театр нужно смотреть

Сведениями, где-то почерпанными, зритель не воспитается. Сколько ни прочитай книг о театре — это вовсе не значит, что ты будешь хорошим театральным зрителем, это даже в среде специалистов видно. Есть люди, которые много знают о театре, об истории театра, прочитали все эти книги — и они ни черта в нем не понимают. Потому что как только они приходят в современный живой театр, их суждения смешны, глупы, старомодны, это все равно отдает некой привычкой, воспитанием, не желанием увидеть то, что происходит сейчас.

Понимаете, нельзя создать театральную публику, театральную среду на основе каких-то книжных сведений. Книги сегодня могут вообще більше не печатать, потому что все можно найти в интернете. Можно скачать современную музыку, хотя лучше, конечно, слушать вживую. А о театре, сколько не прочитай, сколько картинок не посмотри, все равно ничего не поймешь. Сейчас увлекаются трансляциями театральных постановок в интернете, у нас есть целый фестиваль этому посвященный — «Театральная паутина». Это любопытно как феномен, но это никак не помогает.

Театр должен быть привычкой

Театр должен быть в привычке, он очень связан с физикой людей — нужно не просто пойти и сесть, а потратить часть своей жизни, ведь постановку не отложишь в сторону, как книгу и сцены не переключишь пультом. Театр — очень требовательное искусство, потому что зрители тратят на него большую часть своей жизни. Поэтому театр должен чувствовать свою ответственность за то, что он отнимает много у тех, кто доверил ему свой интерес, время, или свою жизнь. Человек, придя в театр, оказывает ему огромное доверие, потому что сознательно отказывается от чего-то другого. Это страшно ответственное искусство.

А кто такой современный зритель? Это человек, которого оторвали от телевизора. А театральные критики это не совсем понимают. Если я сажусь к телевизору — это означает, что меня оторвали от театра, и ТВ должно меня каким-то образом увлечь, но телевизор не выдерживает этой конкуренции. А люди-то приходят в театр, потому что они сегодня не смотрят телевизор. Они меряют зрелище соответственно с их критериями, их картинкой мира, ритмом, иерархией лиц, которые они видят по тому же телевизору. Поэтому мы со зрителями совершенно разные люди.

Самосознание общества и театр

Театр единственное место в современном мире, где люди еще находятся в состоянии неформального общения. Зритель — это неформальное сообщество, которое очень интересно сравнивать с обществом настоящим, потому что очень многие общественные институты дискредитированы. Институт политических партий, институт семьи, церковь — не будем оскорблять верующих, но, по-моему, они более не существуют как неформальный институт. Театр — это уникальный общественный институт. Превращать его в сферу развлечения не то чтобы преступно, ведь тут нет никакой злой воли, но с точки зрения общества, если это общество, недальновидно и неумно. Это свидетельствует о том, что это общество находится на отсталых стадиях развития. Это, конечно, и вина государства, что оно допускает перенос бизнес-модели развития на культуру под видом либерализации, мол, вы хотели капитализм — пожалуйста, получайте. Но уровень самосознания общества проявляется в том, насколько оно по средствам власти не допускает распространения бизнес-модели на те сферы, которые должны быть защищены: здравоохранение, образование, культура.

Разная Европа

Сложно говорить о Европейских тенденциях, ведь что брать за Европу? Есть, допустим, Финляндия, а есть Португалия и разница между ними в контексте театра гораздо больше, чем между каждой из этих стран и, скажем, Россией. В Финляндии, как и у нас, действует репертуарный театр, основанный на традициях и литературоцентризме. В Португалии наоборот — очень мало традиционных институций, там не сильна традиция театра, как места, куда приходят за каким-то высшим советом. Поэтому единых тенденций никаких нет, они все связаны с различиями в театральных системах. Очень многое зависит от того, как устроен театр в той или иной стране, а от этого зависит его экономическая модель и то, какое место он занимает в жизни людей.

Взять Германию и Францию: границы между ними нет, и для многих они уже слились в нечто одно, а в театральном смысле — это две разные планеты. Германия — страна репертуарного театра, в чем-то схожа с Россией, а во Франции на всю страну — один репертуарный театр — Комеди Францес. Везде происходят свои процессы, но есть одно общее для всех: идут позиционные бои театра, пытающегося отвоевать зрителя у новых способов коммуникации, как-то: телевизор, виртуальные реальности, а также у коммерческого театра.

Путаница в адресах

На западе есть одно огромное преимущество — там все давно институционализировано и разделено. То есть все знают, где зона коммерческого театра, где зона государственного театра, который предполагает серьезное отношение, где занимаются современной драматургией и различными экспериментами. А у нас все перемешано: ты можешь прийти в театр, у которого громкая историческая вывеска с богатыми традициями, которым, как кажется этому театру, он сам еще следует, и увидеть немыслимую халтуру. Или в маленьком театре, которому самим статусом, местом положения, размером, возрастом его создателей, предназначено быть местом для поиска и эксперимента — а там ходят все те же три сестры со свечами и мечтают о лучшей жизни. Пока люди не определятся, где что должно происходить, соответственно государство не определится, что нужно поддерживать, а что является чистым предпринимательством и должно на этих условиях и функционировать. На самом деле эта путаница не только в адресах, но и в головах у людей. Когда все станет на свои места, театральная система будет более разумной и правильной: одни будут просто зарабатывать деньги и развлекать, другие — ставить серьезный репертуар, третьи — экспериментировать. А пока это хаос, а не система, где все пытаются урвать зрителя.

Провокация невозможна

В Европе все расчерчено и понятно, поэтому происходит меньше недоразумений. А у нас люди очень часто ошибаются адресами, то о чем я говорил в связи с Жолдаком — им не нужно это смотреть, а они вдруг попадают на «не свои» спектакли. В Европе более гарантированы впечатления, потому что все более-менее знают, что они увидят. В этом заключена и некоторая скука, предсказуемость и слишком большая упорядоченность. Иногда кажется, что не хватает возмущения, потому что даже такой спектакль, как «Макбет» Юргена Гоша, немцы воспринимают спокойно и вежливо. Хочется, чтобы кто-то встал и вышел, в конце концов, он же вас провоцирует! А уже невозможна никакая провокация, сидит тысяча человек, все смотрят, никто не уходит, в конце вежливо и даже с энтузиазмом хлопают и расходятся точно так же, как если они бы посмотрели что-то высоко классическое, спокойное и скучное.