Ромео Кастеллуччи и Лицо Бога 21 октября 2011

Из Венеции Марыся Никитюк

Специальный обзор дляwww.teatre.com.ua

Последняя работа гениального итальянского режиссера Ромео Кастеллуччи, показанная на 41-й Венецианской биеннале, была встречена критикой неоднозначно. Самое расхожее обвинение, брошенное режиссеру, — слишком просто. Очевидно, мир театральной критики привык к тому, что Кастеллуччи создает сложные масштабные спектакли, снабженные развернутыми визуальными метафорами.

Работа «Через концепт лика Сына Божьего (Sul concetto di volto nel Figlio di Dio) действительно разительно отличается от всего ранее созданного. Эта прозрачная, на первый взгляд, постановка, содержит в себе идеальное соединение простоты и глубины, ибо она — о законах жизни: о старости, о беспомощности, о смерти.

Сын и его больной отец… Сценическое пространство их бытия пустынно, минималистично, стерильно. Собираясь уходить, сын оставляет отцу лекарство и напутствует: «папа не забудь принять». В этой будничной фразе слышится, и жертва сына, и его любовь. Отец… вдруг капризно просится в туалет, несдержанно, суетливо… и не успевает. Он горько плачет, прося прощение, и сын, раздевая, снимая подгузник, подмывая его, мягко увещевает — «такое случается». Плечи отца содрогаются от рыданий. Он вновь и вновь ходит под себя, и терпеливый, мягкий сын вновь и вновь моет его, пока в очередной раз не взрывается: кричит матом, закрывает лицо руками, в отчаянии шепчет «я так больше не могу». Эту длинную и страшную сцену с полотна наблюдает лицо Христа, и взгляд его огромных глаз, словно черная пустота.

«Через концепт лика Сына Божьего» «Через концепт лика Сына Божьего»

Ромео Кастеллуччи по-новому ставит вопрос христианского экзистенциализма. Он разворачивает перед зрителями и лицом Бога длительную, мучительную, унизительную смерть. Он шокирует не наготой или натурализмом, а масштабом унижения, с которым приходится жить человеку.

Выключается свет, и лик Христа начинает плакать черными слезами, пока все лицо не заливается черным. Икону сдирают, и под ней остаются огромные иллюминирующие слова на обычной стене: «Ты мой пастор». Но когда визуально магнетическая сцена с лицом Христа заканчивается, и включается свет, зрителю открывается частица «не — Ты не мой пастор». Жизнь, созданная для страданий и унижений, заканчивающаяся смертью — дань Бога человеку. Ответ человека Богу — «Ты не мой Бог».

«Ты мой пастор». «Ты мой пастор».


Другие статьи из этого раздела
  • Обмежені можливості

    Стас Жирков поставив виставу про людські вади, страхи і втрати
  • Момент любви и миг отдыха…

    Постановка «Момент любви», как и сам театр, эклектично (и, возможно, во всем далеко не так удачно) синтезировала прошлое с настоящим, объединив ностальгическую тоску по чистым историям о любви с современными техническими возможностями театра. Использование видеоряда позволило постановщикам не только визуализировать воспоминания героя, но и помочь зрителю лучше понять его переживания. А хорошо продуманные декорации расширили визуально крошечную сцену, придав объема происходящему действию
  • Последние крохи тепла: «Калека с острова Инишмаан»

    «Калеку из острова Инишмаан» пришел посмотреть неполный зал — заядлый театрал и рисковый киевский зритель, которому паника ни по чем. Нужно сказать, что театральный зритель наверное самый смелый зритель, в преддверии паники те, кто осмелился прийти, увидели лучший спектакль из ирландской серии «Театра У Моста», а заодно чуть ли не самый красивый и стоящий спектакль, показанный в Киеве с начала сезона. К тому же «Калека» — это лучшая пьеса Мартина МакДонаха на сегодняшний день
  • Радянська історія в іспанській драматургії

    Уся дія постановки відбувається в кабінеті Булгакова, поруч з письмовим столом лежать стоси книжок і телефон… Зловісний телефон, який назавжди змінив долю письменника. Один-єдиним дзвінком Сталін вселяє в Булгакова думку про те, що готовий до розмови з ним. Цим самим він робить письменника одержимим таємним бажанням зустрітися. Вождь ввижається йому повсюди, він з ним говорить і диктує тексти нових листів
  • Містична Ірен та духи

    У квітні в Центрі Леся Курбаса відбувся показ постановки Харківського національного театру «Ірен та духи» за мотивами п’єси Н.Коляди «Америка Росії подарувала пароплав» у режисурі О.Ковшуна

Нафаня

Досье

Нафаня: киевский театральный медведь, талисман, живая игрушка
Родители: редакция Teatre
Бесценная мать и друг: Марыся Никитюк
Полный возраст: шесть лет
Хобби: плохой, безвкусный, пошлый театр (в основном – киевский)
Характер: Любвеобилен, простоват, радушен
Любит: Бориса Юхананова, обниматься с актерами, втыкать, хлопать в ладоши на самых неудачных постановках, фотографироваться, жрать шоколадные торты, дрыхнуть в карманах, ездить в маршрутках, маму
Не любит: когда его спрашивают, почему он без штанов, Мальвину, интеллектуалов, Медведева, Жолдака, когда его называют медвед

Пока еще

Не написал ни одного критического материала

Уже

Колесил по туманным и мокрым дорогам Шотландии в поисках города Энбе (не знал, что это Эдинбург)

Терялся в подземке Москвы

Танцевал в Лондоне с пьяными уличными музыкантами

Научился аплодировать стоя на своих бескаркасных плюшевых ногах

Завел мужскую дружбу с известным киевским литературным критиком Юрием Володарским (бесцеремонно хвастается своими связями перед Марысей)

Однажды

Сел в маршрутку №7 и поехал кататься по Киеву

В лесу разделся и утонул в ржавых листьях, воображая, что он герой кинофильма «Красота по-американски»

Стал киевским буддистом

Из одного редакционного диалога

Редактор (строго): чей этот паршивый материал?
Марыся (хитро кивая на Нафаню): его
Редактор Портала (подозрительно): а почему эта сволочь плюшевая опять без штанов?
Марыся (задумчиво): всегда готов к редакторской порке

W00t?