Сontemporary dance^{27 ноября 2007}

Разговаривала: Марыся Никитюк

Фотографировала: Наташа Федорова, Ольга Закревская

также используются фотографии предоставленные фестивалем «Свободный танец»

Марина Лымарь — перформер, хореограф и педагог contemporary dance. В Днепропетровске у Марины есть своя танцевальная школа, носящая название «Другие танцы», а также она является директором-продюсером международного фестиваля современного танца и перформанса «Свободный танец». Уже шестой год подряд совместно с посольствами разных стран в Украине Марина Лымарь организовывает фестиваль contemporary dance. Словосочитание это адекватней вскего не переводить дословно, а прибегнуть к общепринятому среди специалистов термену «театр танца».

Ежегодно в апреле фестиваль «Свободный Танец» приглашает в Днепропетровск профессиональные театры современного танца из многих стран мира и предоставляет украинскому зрителю уникальную возможность увидеть спектакли общепризнанных мастеров жанра. Осенью в рамках фестиваля проходит международная образовательная платформа, плотно составленная из мастер-классов и тренингов европейских представителей contemporary.

В Киев фестиваль приезжает третий раз. Стартуя в Днепропетровске, он переезжает в столицу, уверенно расширяя аудиторию украинского contemporary dance в Украине. Организаторы пытаются наполнять фестиваль разнообразными представителями, которые используют различные техники нового танца, дабы продемонстрировать широту этого художественного явления.

С тем, что такое «Театр танца» в Украине знакомы мало, об этом и о фестивале «Свободный танец» и рассказывает Марина Лымарь.

Марина Лымарь пионер и главный лобист Театра танца в Украине

История фестиваля началась с 2001года. То, что произошло тогда в Днепропетровске, нельзя было ещё назвать фестивалем. Это была наша первая попытка пригласить в Украину профессионалов европейского contemporary. Инициативу школы «Другие Танцы» поддержали посольство Франции и французский культурный центр в Украине и привезли в Днепропетровск компания Кристиана Буриго с двумя спектаклями.

Что подтолкнуло вас на создание такого фестиваля?

Попав в 1998 году во Францию, а после — cразу в Москву на мастер-классы, которые проводились в контексте American Dance Festival, я впервые прикоснулась к этим неизвестным мне досели техникам танца. И поняла, что никаким другим танцем заниматься больше не хочу, ни классическим, ни фольклорным, которые я изучала долгие годы. Тогда я работала в Днепропетровске с очень сильным детским ансамблем народного танца. И я всем предложила уйти со мной в новое направление. Большинство меня не поддержали, но 20 детей и несколько педагогов согласились — они и составили костяк «Других танцев» (кстати, мне это название приснилось).

В том же 98-ом «Другие танцы» выступили с миниатюрой на фестивале «Танец ХХІ столетия», который проводил в Киеве Олег Калишенко. Сейчас понимаю, что ни мы, ни организаторы фестиваля толком тогда не знали, что такое танец «модерн», хотя номинация такая была заявлена. Мы только начинали работать с детьми в новой пластике, и то, что, мы танцевали на сцене босиком, многих повергло в шок. В рамках фестиваля проходил мастер-класс дфух французских преподавателей современного танца — Нель Кло и Тьерри Буайе.

Именно они и посольство Франции огранизовали для нас первую професиональную стажировку в Монпелье (Франция) летом следуйщего года. Вот уже много лет там проходит один из самых престижных в мире фестивалей современного танца — MontpellierDanse. Этот фест — своеобразная Мекка contemporary dance во Франции.

После Монпелье началась моя европейская образовательная эпопея: Вена, Будапешт, Лион, Эссен, Варшава, Берлин. Научиться техникам contemporary dance, контактной импровизации, навыкам танцевального перформанса можно было только там. Да, пожалуй, в Питере или Москве, куда с конца 90-х стали изредка заезжать французы и американцы. Тогда я поняла, что заграницу не наездишься — нужно привозить Театр танца сюда. Во-первых, слишком дорого постоянно разъезжать, а во-вторых — какая радость от того, что мы танцуем, когда здесь никто даже не знает, что это такое. Вот я и обратилась с этой мыслью во Французское посольство.

На какие деньги создается Фестиваль: посольства, частные капиталы, государство?

Фестиваль не поддерживается государством, ни на уровне министерства культуры, хотя оно о нас знают, ни на уровне города. 80% бюджета — это личные средства одного чкловека.

А вы обращались к государственным представителям?

Да, они говорят, что это искусство непонятно, что оно для избранных. А им нужны понятные и обычные проявления культуры, сложный танец их не интересует.

Администрация игнорирует ваш фестиваль, я правильно поняла?

Да, но, слава Богу, что они хоть больше не мешают. А то поначалу мне в Днепропетровске даже не давали театров, ничем не аргументируя. Ну, кому же нужны конкуренты в рамках города в области культуры? На стол нашего мэра Ивана Куличенко легло около двадцати писем от послов европейских государств, которые начали привозить в Днепропетровск свои коллективы contemporary dance. Они ему пытались объяснить, что в нашем городе родилось нечто, чему в Украине просто не будет аналогов. Результат налицо: ежегодно я получаю грамоту ко Дню работников культуры.

Куда движется фестиваль, куда вы направляете эту танцевальную каравеллу?

К утверждению Театра танца в Украине. Фестиваль называется «Свободный Танец», потому что современное искусство вообще не предлагает зрителю готовых рецептов, а дает полную свободу воспринятия происходящего. Важно, чтобы зритель начал себя соотносить с художественным процессом, не просто быть наблюдателем, а быть активным участником. Или это интерактивные перформансы, или открытые обсуждения после спектаклей. Ведь каждый зритель понимает что-то свое в таком танце, нет же либретто. Но что уже хорошо, что в Днепропетровске больше его никто не просит, ведь первые два или три года меня спрашивали, почему мы не предоставляем либретто. Люди отказывались самостоятельно понимать, то есть размышлять о том, что же происходит на сцене.

Моно-спектакль Генриетты Горн «Соло». Спрашивать у contemporary танцора что он хотел сказать моветон, ведь еще Айсидора Дункан говорила если бы я могла это сказать, я бы это не танцевала

У каждого есть свои ниши, мы не ходим и не машем флагами, не отказываем в праве другим направлениям танца быть. Просто говорим, что есть еще и так. Я хочу продолжать это делать. А реакции на танец могут быть разнообразными. Летом этого года на фестиваль им.Чехова Пина Бауш привезла «Мазурку Фаго» — так там люди выходили с концертного зала и хлопали дверью — это абсолютно нормально. Такого не может быть, что новое и зачастую агрессивное искусство вдруг станет всем мило и понятно.

А бывает так, что вы хотите привезти какой-то очень популярный коллектив contemporary dance, а он берет и отказывается приезжать в Украину?

Нет, таких не бывает, потому что я адекватно отношусь к отбору участников фестиваля. Поскольку гонорары за спектакли очень раскрученных коллективов, таких как группы Пины Бауш составляют тысячи евро за спектакль, то я их и не преглашаю. У меня нет таких денег, но это и не нужно, в доступном нам диапазоне есть куда более интересные компании.

По какому критерию вы отбираете коллективы для фестиваля, в доступном диапазоне?

Фестиваль — это всегда личность, в данном случае моя. Мои коллеги в Москве, Литве, Латвии мне советуют. Сама я очень много езжу и смотрю, и там отбираю. Я хочу делать фестиваль как можно демократичней и разнообразней, чтобы представить украинскому зрителю самые разные техники contemporary dance — им же счета нет.

Для меня было открытием, что в технике танца можно использовать йогу и другие восточные философские направления. Дыхательные практики — это ведь для contemporary dance очень важно?

На самом деле очень многие танцоры занимаются йогой, потому что contemporary dance обращен, скорее, вовнутрь, нежели наружу. Здесь нет подачи, пафоса, есть только собственная позиция: «Я здесь и сейчас». Танцор что-то копит, а потом это отдает. Но для того, чтобы накопить, нужно уйти в себя, нужно себя знать. Contemporary танцоры используют множество техник: Александер техника, аутентичное движение, release techique, contact improvisation, body mind centering, а также дыхательные техники, йога. Они все занимаются техниками, которые направлены на координацию сознания и тела. Поэтому танцовщикам contemporary выйти на полупальцы — это просто, они фактически летают, потому что половина из них йоги. А классический танцовщик выйти на те же полупальцы должен за счет силы мышц.

Contemporary танцору проще простого выйти на полупальцы — ведь зачастую они все йоги

В России сейчас существует серьезный антагонизм между классическим балетом и contemporary dance. В Европе это тоже было, но этот период уже в прошлом и сейчас эти жанры существует параллельно, имея каждый своего зрителя. Чем объясняется такой агрессивный настрой по отношению к театру танца?

В Украине, как и в России, Литве, это направление развивается, но мало кто понимает, а основная масса о нем вообще не знает. Когда ты просишь, допустим, денег у государства на фестиваль, или продакшн, сразу же возникает вопрос, кому это будет интересно? Но ведь, если это не показать, то никто и не догадается, что ему гипотетически такое может нравиться. Зачем тратить деньги на что-то новое, давайте лучше сделаем шоу Валерия Леонтьева!

А в России вообще ситуация сложная. У них процесс адаптации contemporary dance затянулся, поскольку там очень сильна традиция балетного искусства. Мариинский театр Большой, Пермский и Новосибирский театры — в России огромная балетная традиция, и вряд ли они просто так разрешат сосуществовать с ними в одном территориальном пространстве театру танца.

Но в России можно говорить о театре танца, как о самобытном, сформировавшемся и развивающемся явлении. К первому поколению хореографов, спектакли которых теперь уже известны и в Европе, и в Америке, принадлежат Николай Огрызков, Саша Пепеляев, Ольга Пона, Татьяна Баганова. За ними следуют не менее интересные и самобытные Дарья Бузовкина, Таня Гордеева, Володя Голубев, Саша Конникова, Альберт Альберт, Тарас Бурнашев, Наталья Каспарова.В Москве работает наша выпускница Ольга Духовная, дебютировавшая на фестивале ЦЕХ в прошлом году со своей сольной постановкой. Сегодня в России работают так называемые free lance (независимые) небольшие компании, группы, артисты, которые постоянно пробуют, создают, экспериментируют… В общем процесс идёт, и в российском контэмпорэри действительно есть на что посмотреть.

В Европе период отторжения contemporary dance уже прошел. Постепенно и государство и зрители принимают это направление, и финансово поддерживают. А это не очень дорого, contemporary-коллективы маленькие, до десяти человек, это не 32 лебедя у воды стоит. Эти коллективы очень мобильны, они являются компаниями солистов, и поэтому их мало, зато они очень разные. Каждый танцовщик, это не только характер, но и типаж. Тогда и балетмейстеру интересно работать. Все contemporary-хореографы работают не с труппой, а с конкретной личностью. И танцовщики обычно являются сокреаторами постановки.

Каждый сontemporary танцор является сокреатором спектакля

В Украине контемпорари есть?

Нет. Моя группа «Другие танцы» в Днепропетровске, Лариса Венедиктова в Киеве, Руслан Сантах, который ведет контактную импровизацию, но он больше рабочими семинарами занимается. Я посмотрела несколько постановок Раду Поклитару, претендующих на концептуальный театр танца, в которых задействованы молодые танцовщики.

Проблема общенационального масштаба состоит в том, что учить техникам contemporary dance в Украине некому. Не только столичные, но и многие провинциальные профильные вузы заявили в своих программах contemporary dance в качестве одного из учебных предметов и даже более того — открыли специальные кафедры современного танца, мешая в одну кучу в своих рекламных «завлекалочках» понятия модерн, контэмпорэри, неоклассика, эстрадный танец, перформанс. Разобраться в этой мешанине трудно. И ребята поступают и получают полную профанацию идеи и понятия contemporary dance. Знаю не понаслышке, что в самом раскрученном киевском университете на подобных специальных кафедрах нет программ и учебных планов. Неудивительно: писать-то их по контэмпорэри некому.

У нас большая путаница с понятиями, путают modern dance с contemporary dance. Слова английские и их нюансные в различии понятны только носителям языка, а для нас это уже термины, которым не дают толкового объяснения. Никто в Украине не знает что такое contemporary…

Даже наши хореографы не знают, что это такое. В Европе в мировом контексте contemporary dance — это Театр танца, поэтому я бы и не переводила это как современный танец. Это сценическое или перформансное искусство, только тогда это contemporary. Если в технике фламенко поставлен перформанс, в котором есть еще инсталляция, видео проекции и другие техники танца, пересечение жанров, только тогда это Театр танца.

Хотя инсталляции не обязательны, достаточно того, что в спектакле используются техники, направленные во внутрь себя: тело мягкое, тело может сделать все что угодно, но тело воспитанное. Хотя бывают и толстые, огромные перформеры. Был такой Евгений Панфилов в Перми, мне нравилось, как он работал, но, к сожалению, он погиб. У Панфилова был свой театр, они начинали с каких-то балаганов. Брал ребят с классическим балетным образованием, которым хотелось чего-то нового, и за год выучивал их contemporary техникам. И Женя как-то сделал замечательный спектакль для толстых женщин. Он просто собрал полных и сделал спектакль о судьбе русских женщин во время войны — я обрыдалась. Танцевало двое ребят и толстые женщины, понятно, что они не были танцовщицами, но они были перформерами. Это один из методов contemporary dance — предложение другой эстетики.

Есть как бы две позиции в этой нелегкой дискуссии о contemporary dance. Одна заключается в том, что это интеллектуальный танец, наполненный реминисценциями, цитатами, он неподготовленному зрителю не доступен. Другая же заключается в том, что это танец инстинктов и он апеллирует скорее к бессознательному, разговаривает не с человеком разумным, а с человеком животным. Балет — это как бы искусство изысканное и о вечном, а contemporary — красивое беснование ни о чем…

Это зависит от художника. Есть очень интеллектуальные спектакли. Инна Асламова, моя коллега из Белоруссии сделала, например, спектакль по Марку Шагалу. Что такое сделать спектакль по Шагалу? По ассоциациям, которые у нее возникли, когда она смотрела его картины, изучала его биографию, его творчество. Как можно эти ассоциации визуализировать, как передать образы, сошедшие с картин? А она это сделала. Но зритель, который вообще не знает кто такой Марк Шагал, совершенно не поймет этого спектакля. Но в тоже время, если ты знаешь эти картины и ты почувствовал их дух, и видишь, как найдено адекватное движение на сцене, как создана атмосфера танцовщиками, как передан дух Шагала, то получаешь кроме эстетского еще и интеллектуальное удовольствие. Включены оба центра: эмоциональный и мозговой.

А бывает и красивое беснование. Но нельзя сказать, что это правильно, а это нет. Такого в искусстве не может быть. Есть физический танцевальный театр, они там что-то очень странное делают. Рождаются какие-то физические импульсы, а они уже рождают движения — там действительно работают центры спинного мозга. Но кому-то это покажется интересным: когда не разобрать тело ли это танцовщика, или, же это аморфная полужидкая масса. Это телесная мистерия.

А классическое искусство более привычно, оно-то ведь само сколько времени потратило, чтобы достучаться до зрителя и стать общепринятым. Но Шнитке, знаете ли, тоже не всем нравится. А если бы он писал музыку, которая всем приятна, то он не стал бы Шнитке. Художник не должен обманывать, он должен говорить то, что ему интересно. Если он будет говорить то, что интересно всем, то он рано или поздно начинает лгать самому себе, и все, тогда искусству конец.

Пока что говорить о существовании contemporary dance в Украине сложно