Дни рождения Зины (День рождения по скайпу) ^{22 мая 2011}

Оксана Савченко

Действующие лица:

Зина (38 лет — сцена 1; 40 лет — сц. 2, 8 лет — сц. 3,) — художница

Ольга (29 лет — сц. 1; 31 год — сц. 2; семинедельный эмбрион Ольги — сц. 3) — младшая сестра Зины

Мама Зины и Ольги (67 лет-сц. 1 и 2, 37 лет — сц. 3,)

Папа Зины и Ольги (70 -72 года — сц.1 и 2, 40 лет-сц.3)

Эрик (45 лет) — муж Ольги

Ульрих (7 лет) — сын Ольги

Ваня (5 лет) — сын Ольги

Сцена 1

Действие происходит в большой несколько ободранной комнате. Она обставлена мебелью 80-х. В углу стоит хилая полуобсыпавшаяся наряженная елка. Посреди комнаты мольберт с недорисованным портретом мамы, на нем свежие краски и кисти. Там же стол. На столе початая бутылка шампанского, два бокала, какая-то закуска. Зина (38 лет) одета богемно, стоит за мольбертом и наблюдает за мамой, которая мечется по квартире в поисках какого-то предмета. Мама (67 лет) одета в нарядный балахон, некогда пышные седеющие волосы, заплетены в косу. На заднике сцены натянут экран.

Мама: Точно Нилка стащила! Сидела, щебетала! А потом, пока я пребывала в уборной — Бац! — И нет браслета.

Зина (перебивает): Зачем тебе понадобился педикюр перед визитом к врачу?!

Мама: Женщина всегда должна оставаться женщиной!

Мама с усердием ищет браслет.

Мама: И куда он задевался?

Зина: Перестань приглашать ее! Она сплетница, к тому же привирает.

Мама: У нее педикюр-маникюр — всего сто гривен. В парикмахерской на первом этаже — один маникюр все сто!

Зина: Это салон! В салоне всегда дорого!

Мама: И заразно! Нилочка работала там. К ним приходят с грибком, ногти серые, пованивает. Но педикюрши все равно обязаны делать работу, чистить все, а то турнут и фамилии не спросят. И потом, Нилочка говорила, ты только вообрази себе — тем же инструментом, без дезинфекции…

Зина (нервно): Мама я это уже слышала! Твою Нилу ни в одно нормальное место не возьмут. Сама жалуешься, что после педикюра этой воровки ходить не можешь!

Мама: По крайней мере, Ниле я могу доверять на предмет чистоплотности. И у нее всегда импортные лаки.

Зина (иронично): Жи-и-ир!

Мама: Что?

Зина: Ничего! Ты была у врача?

Тонкий мужской голос (Этот человек находится на балконе второго этажа, мы его не видим): На манку, на манку его падлу ловить надо! Я вчера трехкилограммового леща споймав! От такого, от такого!

Грубый мужской голос (обладатель его стоит на улице): На шо споймав?

Тонкий голос: На манку, на манку — от такого, падлу!

Мама: Закрой форточку. Сквозит.

Зина: Валик ужрался, Светку бить будет.

Зина идет к окну. Некоторое время смотрит на улицу.

Тонкий голос: На манку! От такого, падлу!

Зина резко захлопывает форточку. Мама ищет браслет.

Зина: М-а-м, сядь уже!

Мама прекращает поиски браслета, внимательно сморит на Зину.

Мама: Доця, ты сегодня в миноре. Сложности с выставкой?

Зина (еще более нервно): Все в порядке! Готовится! Сегодня приходил парень, специалист по свету. Ставил лампы. Молодой совсем, но профессионал. Картины оживают, проявляется главное. Все ждут, когда я закончу твой портрет. Так что, может, наконец, присядешь?

Мама: И славно! Костя придет?

Зина (резко): Он в командировке!

Мама: Он у же год в командировке!

Зина (взрывается): Что ты этим хочешь сказать?

Мама: Ты нервная от того, что у тебя нет секса. Конечно, тебе уже 38 — организм требует свое. Тебе нужен любовник, девочка.

Зина: Спасибо, мама, я знаю сколько мне лет! Непременно заведу! Специалиста по свету!

Мама: Он знает иностранные языки?

Зина: Кто?!

Мама: Специалист по свету?

Зина: Это еще на фига?!

Мама: Если у тебя появится связь с ним, можно будет извлечь выгоду и не тратиться на переводчика, когда поедешь за границу.

Зина: С чего ты взяла, что я туда поеду?

Мама останавливается, с любовью смотрит на дочь.

Мама: Сама увидишь, после выставки, тебя непременно пригласят во Францию или Италию! Может в Америку! Но мне не нравится Обама, у него носогубная складка — неприятная.

Зина (горестно вздыхает): Ты так и не сказала, как прошла встреча с врачом?

Мама: Чудное рандеву! Он был потрясен моим знанием о предмете. И моим сердцем.

Зина: В смысле?

Мама: У меня сердце, как у космонавта. Так и сказал. И потом он очень поддерживает гомеопатию. Кстати, куда ты дела мои таблетки? Их надо принимать по времени.

Мама смотрит на часы

Мама: Через пять минут.

Зина: Ты их сама переставила на сервант. Ты показывала врачу пилюли этого шарлатана?

Мама подходит к серванту, на котором стоят пять банок с гомеопатическими пилюлями. Вытаскивает из каждой банки по таблетке.

Мама: Не говори так о Николае Львовиче! Уже два года я пью его средство. Чувствую себя гораздо лучше, чем в сорок. Да что там! Даже в двадцать лет!

Принеси воды, а то опоздаю.

Зина уходит. Мама хватается за грудь, садится в кресло или на диван. Видно, что ей очень больно. Зина приходит с водой. Мама делает вид, что все в порядке. Выпивает таблетки.

Мама: Зря не веришь в гомеопатию! Глотаешь и прилив сил молниеносный! Не хочешь попробовать? Они от всего, и от нервов тоже.

Зина (едва сдерживая раздражение): Конечно, от всего! По сто баксов банка! Обойдусь!

Мама смотрит на елку.

Мама: Всего семь дней после Нового года прошло, а уже так облезла. Это все Чернобыль. До аварии елки у нас стояли по месяцу, и хоть бы иголка упала. Мне было жаль их выбрасывать.

Зина: У нас были сосны. А это елка! Елки слабее.

Мама: Странно, что она облезла — плохой знак. Пресса пишет, радиация укрепляет. Рыбы растут, ты же слышала про леща.

Зина: Ты принесла результаты анализов?

Мама: Нет.

Зина: Почему?

Мама: Не дали, но сказали — все хорошо.

Зина: Бред!

Мама снова начинает ходить по комнате и искать браслет.

Мама: И куда же он делся?.. Вспомнила! Он лежал на холодильнике. Когда она пришла делать маникюр… Я точно помню, что видела его на холодильнике!

Мама направляется в кухню.

Зина: Мама, постой! Доктор…

Мама (обрывает Зину): Секунду!

Мама удаляется в кухню, слышно, как она ищет там браслет. С грохотом падает кастрюля. На мобильный Зины приходит СМС от сестры Ольги. Зина читает на мобилке смс. Эта же смс-ка появляется на экране, натянутом на заднике сцены. (Всю мобильную переписку Зины и Ольги зритель видит на экране). Переписка происходит почти одновременно с нижеследующим диалогом.

Смс Ольги:Sestri4ka! S dnem roozhdeniya! Vsego! Vsegda! Mame poselui! Lublu. Olga, Eriik, plemyanniki. Veseli6sya?

Зина отправляет смс Ольге.

Смс Зины: Spasibo! Da!

Мама возвращается.

Мама: Нигде нет. Точно, она, курва такая! Клептоманка. У нее стратегия с детства отработана!

Зина: Ольга передает тебе привет.

Мама: Она звонила?

Зина: Прислала смс.

Мама: Хоть бы написала разок, все ли у них нормально.

Зина: Она ж прислала открытку на Новый год.

Мама: Не смеши меня! Там два слова! Ей не интересно удовлетворять мое беспокойство, которое она называет любопытством.

Зина: У нее дети и много работы.

Мама (не слушая): Для меня это оскорбительно! Собственно, мне достаточно хоть раз в неделю написать, что все здоровы. Ее дети даже не знают русского.

Зина раздраженно вздыхает.

Мама: Ей никогда ничто не нравилось! Она даже не хотела сосать мою грудь, отказалась в пять месяца. Выплюнула и скрутила мне дулю

Зина: Опять двадцать пять! Дули характерны для младенцев этого возраста.

Мама (с восторгом): Ты-то меня сосала до двух! Летом, вообще, через каждые двадцать минут. От груди ничего не осталось. Уши спаниеля! Зина, если родишь, корми ребенка, спи с ним. Минимум до трех. Никогда не стриги и он будет к тебе привязан. Если бросит сосать рано, так и знай, уедет при первой же возможности. Как твоя сестра, вскочит на первого попавшегося немца!

На втором этаже, под квартирой Зины, начинается драка, слышны маты и звуки ударов — это происходит почти до конца этой первой сцены. Зина и мама не обращают на вопли внимания. Мама продолжает поиски браслета на книжных полках. Она находит какую-то рукопись. Рассматривает ее.

Мама: Что это? А, опять старый идиот притарабанил свою сраную рукопись.

Зина: Не говори так о папе!

Мама: Я об этом старпере вообще не упоминаю без повода. Зачем он принес эту дурацкую писанину?

Зина: Просил передать Ане и дяде Володе. Спрашивал телефон их театра.

Мама: Надеюсь ты не дала?

Зина: Это его дело!

Мама: Все из-за вас! Вы все потакаете ему! Он всем морочит голову. Все адреса есть в справочной, если ему надо, то сам и найдет! Это все детские игры. Ты же знаешь о старческом слабоумии. Будь снисходительна.

Зина (иронично): Стараюсь… каждый день!

Мама (не обращая внимания): Не хами! Это же надо! Всех заморочил своими никчемными пьесами. Почему ни у кого не хватает совести, сказать ему, что он может с таким же успехом проситься на роль любовника в драме или на партию в балете «маразм»?!

Мама находит еще какой-то документ. Рассматривает

Мама (растеряно): Зина, что это?

Зина подскакивает и буквально вырывает у нее документ из рук.

Зина: Ничего!

Зина закуривает.

Мама: Открой хотя бы окно!

Зина открывает форточку, курит в нее.

Мама: Что-то случилось? Это из суда? Я не успела толком рассмотреть.

Зина: Ошиблись адресом. Надо будет отослать обратно. Какой-то квартирный вопрос.

Мама (с облегчением): Да, почта сейчас не та, что раньше. Вечно что-то путают.

Мама снова ищет браслет

Зина: Мама! Перестань наконец, искать этот браслет! Ты его почти никогда не носила!

Мама: Я сейчас позвоню Ниле.

Зина: Это еще зачем?

Мама: Спрошу напрямую.

Зина: И будешь выглядеть глупо! А вдруг это не она?! А вдруг ты сама его куда-то положила, и утром найдешь?! Тут же все захламлено. Не помог даже переезд папы.

Мама: Я ей позвоню и скажу все прямо в лицо! Пять лет назад у меня пропали серьги после ее маникюра, но тогда я смолчала, пожалела! Она что думает, и сейчас ей все сойдет с рук?!

Мама хватает трубку стационарного телефона, набирает номер. Зина быстро подходит к телефону и нажимает на рычаг. Мама удивленно смотрит на Зину.

Мама: Определенно тебе нужен мужчина.

Зина: Определенно мне надо бухнуть!

Наливает шампанское в бокал, выпивает залпом.

Зина (злобно): Почему тебе именно сегодня понадобился этот чертов браслет?! Он тебе никогда не был нужен. Вечно валялся в пыли по углам!

Пауза.

Мама: Не принимай меня за сумасшедшую… но я заметила, что когда надеваю его… мне везет, становится лучше…

Зина: Бабская ерунда! Ты б еще гороскопы почитала.

Мама: А вот и не скажи, я позавчера вышла без браслета и… упала.

Зина: В гололед все падают!

Мама: … Я загадала, что если буду в нем на твой день рождения — все будет хорошо.

Пауза. Зина пишет СМС Ольге и одновременно разговаривает с мамой.

СМС Ольге на экране: Можешь, выслать денег?

Зина (обреченно): Что тебе сказал онколог? Как твоя опухоль?

Смс Ольги Зине: Ot tebya pri6la abracadabra J U vas vse horo6°? kogda tvoya vustavka? Kak zdorovye mamuli?

Зина переключает телефон на латинский шрифт и пишет ответ.

Мама (после паузы): Я тебя просила не упоминать при мне это слово!.. Доця… я не ходила к врачу! Я побоялась без браслета!

Пауза. Драка в соседней квартире стихла. Тишина.

Зина: … Ты сошла с ума?!

Мама: Я себя чувствую очень хорошо. А ты меня все время пытаешься засунуть к каким-то докторам! Только б браслет найти и я уверена…

Зина: Трындец! Какой на фиг браслет! Ты не понимаешь, чем это может закончиться?

Мама: (зло): Вспомни о жене Эдика. Она умерла, сгорела сразу после того, как ее исполосовали. А у нее была только начальная стадия. И это в Германии! Она ведь младше меня. Я живу с этим уже два года. Ты хочешь, чтобы меня зарезали?! А я хочу дожить до твоей выставки! Твоего триумфа!.. Когда ты, наконец, меня туда сводишь?! Ты что, стесняешься своей пожилой матери?

Пауза. Зина трет руками виски.

Зина: Мне надо подумать.

Затем отправляет смс Ольге.

Смс Зины Ольге: Mozhe6 vuslat 100 evro? Babla net. iz masterskoy vugnali. vustavki ne budet.

Смс Ольги: Pizdes! Po4emy mol4ala?

Смс Зины: Rass4ituvala na Kostyu. On — syka!

Смс Ольги: Yasno! Mogu 4erez paru dney — 100. sey4as net. platim kredit. Ok?

Мама: Кому ты все время пишешь?

Зина (хрипло): Осветителю… Я пописать…

Зина фотографирует себя на мобильный — ее лицо крупным планом на экране. Она выходит из комнаты. Мама снова ищет браслет. Изображение на экране оживает.

Зина (орет в истерике на экране): Денег, блядь, дайте мне (!) дайте мне, блядь, денег! Денег-блядь-дайте-мне-хоть-кто-нибудь! Денег… Блядь… Кто-нибудь… Мне… Сраный браслет выкупить… Чтоб все было… хорошо…

На экране резко обрывает истерику. Заходит в комнату спокойной и уравновешенной. Становится за мольберт.

Зина: Скоро я тебя свожу в мастерскую, там еще неубрано. Пыль грязь. Тебе вредно. Я могу нарисовать тебе браслет по памяти…

Пауза.

Мама: Где расческа, мне надо причесаться, а то растрепалось все.

Зина подает маме расческу. Мама расплетает косу, причесывается, заплетает снова, садится в кресло, чтобы позировать.

Зина: Мамочка, повернись в профиль. Так лучше падает свет… И обещай, сходить к врачу, когда найдешь браслет.

Затемнение.

Сцена 2

Квартира Зины. В ней бардак и запустение. На полу валяются холсты и кисти. В углу стоит прошлогодняя «лысая» елка с единственной разбитой игрушкой и остатками дождика. Стол приставлен к глухой стене, на нем компьютер и банка из-под краски, наполненная окурками. За компьютером с полупустой бутылкой шампанского и сигаретой сидит растрепанная Зина в больших наушниках и общается с родственниками по скайпу. На заднике сцены натянут экран — это «монитор» ее компьютера. На экране крупным планом — два детских рта, вымазанных шоколадом, вопят стишок.

Ваня и Ульрих: wir haben Hunger, Hunger, Hunger

haben Durst! (Мы голодные, голодные, голодные. Мы хотим есть!)

Слышен голос Ольги.

Ольга (по-немецки): Ульрих! Ваня! Хватит! Идите к папе! Эрик, займись, ради бога, детьми!

На экране — мужские руки оттаскивают детей, появляется Ольга. (Ольга и ее семья на сцене не показываются, а только на экране.)

Ольга пьет бренди.

Ольга (Зине): Иншульдеген. Тьфу ты, извини! Короче… Так о чем это я рассказывала?

Зина: Едешь после работы, типа.

Ольга: А, да! Едешь, сильно сказано! Кандыбачу, как подстреленный лось, на пятидесяти, потому как гололед. И тут, прикинь, впереди меня тачка сбивает ворону. Что это ворона, я потом увидела, а вначале показалось, какая-то клякса отлетела. Тот урод на Форде даже не остановился. Я, разумеется, торможу. Лежит, она, бедняга, на обочине. На боку. И клюв весь в кровищи.

Зина: Не каркала?

Ольга: Не. Тихо лежала. Такая красивая: черная, аж синяя. Мне ее так жалко стало. Подошла я, в пледик завернула и повезла домой.

Зина: Ты ж у нас сердобольная — вечно в детстве животных домой таскала.

Зина перещелкивает изображение сестры на поисковик (это отражается на экране, натянутом на заднике сцены). Набирает: «дохлые вороны». Под следующую реплику Ольги просматривает фотографии с мертвыми птицами.

Ольга: В общем, да… Короче, приношу я ворону домой. Она, как потом выяснилось, вороном оказалась. Мои все в шоке. Мальчишки молока ей принесли, хлеба. Она, то есть, он, не жрет ни фига, а токо срет. От шока, наверное. Эрик в панике: «Тащи, — говорит, — в больницу, она сейчас подохнет — у детей стресс будет». Приношу. Выходит штрих — вылитый Джек Николсон в молодости. Васт ист лос?! — спрашивает. Я ему ворону, то есть, ворона под нос тычу. У него аж профиль перекосился: «Какие жестокие люди!». И побежал ей рентген делать.

Звонок в дверь Зины. Зина перещелкивает изображения мертвых ворон на Ольгу.

Зина: Принесло кого-то. Обожди.

Зина делает очередной глоток шампанского, уходит. Ольга пытается утихомирить беснующихся детей. Эрик ее успокаивает. Слышны какие-то урывки разговоров.

Ольга(по-немецки): Ульрих, прекрати лупить Ваню!.. Сколько можно?! Дайте матери поговорить! У вашей тети День Рождения!

Эрик(по-немецки): Тише, дорогая! Вечно после беседы с ней у тебя начинается невроз.

Ольга: Она моя сестра!

Зина возвращается.

Зина (в микрофон): Ку-ку!

Ольга: Кто приходил? Новый поклонник?

Зина: Шас! Педрилы какие-то за очередного хуя сухой паек предлагали.

Ольга: А ты чё?

Зина: Ничё. Отказалась.

Ольга: Взяла бы. У тебя ж вечно бабла нет. Там, может, гречка. Она тут знаешь, сколько стоит?!

Зина: Художники за гречку не продаются!

Ольга: Взяла бы папе.

Зина: У папы еще целый мешок с 90-х остался.

Ольга: Господи, бедный папа. Как он?

Зина: Как обычно: варит мочу и пишет роман «Период полураспада». Требует найти издателя.

Ольга: Ничего не меняется.

Зина: Ага… Так что там Николсон, подлечил животное?

Ольга: Ворон — это птица!

Зина: Подлечил?

Ольга: Там такой цирк был! Николсон поволок его в реанимацию, вызвал хирурга на консилиум. Вышел с реальными слезами на глазах. Дескать, птиц не сможет быть полноценным членом общества-сложный перелом лучевой кости. Нужна операция, а ему почти триста лет — фиг восстановишься в такие-то годы! Посему, если я не собираюсь забирать ворона домой, то его, опосля интенсивной терапии, направят в зоопарк. Я, честно говоря, припухла от такой заботы!

Зина: Я б тоже припухла… Выпьем, чтоб у этого ворона все было клёво!

Ольга: Давай! Мне, кстати, Николсон еще сто евро пообещал. У немчур тут закон действует, по которому награждают за спасение животных.

Зина: Прикольно! Мне бы так. Я б разжилась. У меня позавчера под дверью котейка жил. Полночи. Соседка под магазином нашла в пакете. Там их двое было. Один дохлый, а этот выкарабкался.

Ольга: Ужас. И что с ним сейчас?

Зина: Хер знает! Полночи под дверью орал, а потом затих. Я утром выхожу, молока дать. Коробка пустая. И только мой коврик… обосцаный.

Ольга: Жестокая! Я б не выдержала, взяла котейку. Ты чего не взяла?

Зина: На кой он мне?! У нас денег за тварей не дают… Только гречку. Тебе не надо? У папы еще пять мешков.

У Ольги снова орут дети. Она встает, идет к ним, пытается их успокоить, ее немного пошатывает. Затем возвращается к скайпу. Чокается бутылкой с монитором.

Ольга: За тебя!

Ольга выпивает. Зина поднимает бутылку.

Зина: И за воронов!

(поет)

Ой ты, ворон, что ж ты вьешься над моею голово-о-о-ой? Ой!

(резко обрывает песню)

Ну и житуха! Контраст стран, блядь! У нас в метро цыганки с младенчиками, димедролом накачанными, попрошайничают, и всем хоть бы хны, а у вас там, бля, воронам — рентгены делают!

Ольга (икает): А зачем младенчикам димедрол-то?

Зина: Чтоб не плакали и спали!

Ольга: Ты откуда знаешь?!

Зина: Интересовалась. Я, пока мастерскую не отобрали, ходила тут мимо одной сучки на Лукьяновке и думала, чего это у нее ребенок всегда спит? А оно оказывается вон в чем дело.

Ольга: Я тебе говорила, из этой страны надо валить!

Зина: Ага! И бросить маму?! Потом, это ж твой крендель вначале выставку в Дюссельдорфе обещал, а потом в отказ ушел!

Ольга: Потому что не надо было напиваться и орать, что он фашист и его дед нашего деда в Бабьем Яру живьем закопал!

Зина: Так он и есть фашист! Точнее его предок.

(икает)

то есть, потомок!

(орет в скайп)

Эрик, фриц! Давай, бухнем на брудершафт!

Ольга: Не надрывай глотку, он тебя все равно не слышит!.. Зина, правда, ну причем тут он?! Ты достала уже этим Бабьим яром!

Зина: Ну Яр, ладно — сын за отца тра-та-та-та… Но маму не прощу! Это нормально, что он нашу маму хотел в богадельню сдать?! Она нам жопы подтирала, а мы ее в богадельню — давай, мама, подыхай, как котейка в пакете!

Ольга(не выдерживает, орет):

Какая же ты дура! Какие же вы все придурки там, а! Он ее собирался положить в хороший хоспис! Туда болт попадешь с улицы! Бегал, договаривался. А ты истерить начала!.. Хоспис — это хорошее заведение! Там людям обеспечивается нормальный уход… к ним священники приходят… психологи.

Зина (ржет): Ой, я не могу! А что там психологи-то делают?! Предлагают изменить свое отношение к обстоятельствам?

(кривляясь)

Вам ампутировали, ноги и руки, у вас провалился нос и выпали зубы, оставшиеся три дня жизни вы будете мочится в памперсы и хавать через трубку, вставленную в нос! Но все на самом деле заебись! — вы просто взгляните иначе на эти обстоятельства! Так что ли?! Этого ты хотела для нашей мамы?!

Зина переключает монитор компа на изображение мертвой вороны. Ворона начинает открывать и закрывать рот, и говорить Олиным голосом.

Ольга: Не этого! Ты передергиваешь! Ты не представляешь, в какой я депрессии! Год к психоаналитику хожу. Сто евро сеанс! Антидепрессанты ем…

(всхлипывает)

Помнишь, как наша мама в больничном коридоре загибалась? Мы еще взятку давали, чтобы ее на нормальную, а не панцирную кровать переложили… А тут ворону — рентген… Скотство, скотство…

Зина переключает монитор на пьяную и почти плачущую Ольгу. Дети продолжают бесноваться на заднем фоне. Зина пьет.

Зина(ровно): Ты ж только неделю к ней ходила, ты ворон спасаешь за деньги.

Ольга: Зина!

Зина: Что Зина?! Ты ж не сидела с ней год. Не мыла. Памперсы не меняла. Не слушала, как она орет от боли. Не видела, как в маразм от таблеток впадает.

Ольга (истерично): Я же тебе объясняла! Если бы я не вернулась вовремя на работу, меня бы уволили!.. Я на такую должность фиг бы еще устроилась ЗДЕСЬ!

Зина: Ну да, санитар в доме престарелых — это писец, как круто!

Ольга: Ты не понимаешь…

Ольга плачет. К ней подходит взволнованный Эрик с нарезанной колбасой на блюдечке. Тычет еду пьяной Ольге.

Эрик(по-немецки): Закусывать надо…

Рыдающая Ольга бессильно машет рукой — не надо, мол, твоей колбасы.

Эрик(по-немецки): Хотя бы пей поменьше — у тебя дети!

Эрик грозит Зине кулаком. Зина быстро переключает скайп на новости со снимками представителей украинского, российского, европейского истеблишмента. Женщины молчат. Один из сыновей Ольги орет: Ахтунг!

Ольга (взрывается по-русски): Эрик, мать твою! Да уложи ж ты их спать!

Эрик как-то утихомиривает мальчишек. Тишина. Зина пьет шампанское и снова переключается на Ольгу.

Зина: Я тебе не рассказывала… Она, знаешь… за три дня до смерти с кровати сама встала. И у нее челюсть вывалилась. На пол!.. Я хотела поднять. Мама меня остановила. Сама схватила, вставила и подмигнула, как Мерлин Монро… Помнишь, она умела как-то так красиво подмигивать?

Ольга рыдает.

Зина: Не плачь…

(заговорщицки)

Видишь ли, она ко мне приходить стала… В кубики поиграть. Те, наши, старые, которые папа тебе на пять лет подарил. Говорит: «В детстве не наигралась, а теперь компенсирую».

Ольга (приходит в себя): Кто к тебе приходит?

Зина: Мама. Она сейчас тоже тут. Смотри.

Зина поворачивает камеру скайпа в глубь своей комнаты. Там никого нет, только за не зашторенными окнами мигает вывеска бара.

Ольга: Никого там нет! Только как будто бликует что-то.

Зина: Это вывеска. Какие-то поцы из общественного туалета бар сделали. Уже месяц… Я туда зашла раз. Стою. Пью коньяк. Вроде все кайфовенько так. Но одна мысль тупо портит мне вечер… Это ж сколько говна подо мной?! Даже добухать не смогла… Эй, санитар, ты еще там?..

Оля спит, уронив голову на клавиатуру. Зина допивает остатки шампанского из горла, неуверенно встает. Проходит мимо сидящей на полу пожилой женщины в халате, складывающей деревянные кубики. Гладит ее по голове, как ребенка. Затем подходит к краю сцены. Освещается только голова ее и шея, тело в тени (как будто голова отрезана). Лицо Зины — это лицо очень уставшего человека, судьба которого свершилась, и которого ничто в жизни больше не ждет. Зина трогает рукой горло.

Зина: Душно что-то…

Зина медленно задергивает занавес (если это возможно).

Затемнение.

Сцена 3

1979 год. Гостинка. Все тесно заставлено ободранной мебелью, в углах стопки книг. У стены пианино, которое иногда используется, как обеденный стол. На нем на четверть съеденный торт с восемью свечками. Посреди комнаты пышная наряженная ель, под ней подарок для Зины — пластмассовая зеленая лошадка (таких убогих зеленых кляч в середине 80-х было полно в универмаге «Украина»). Рядом с елкой телевизор 70-х. Восьмилетняя Зина, нарядно одетая, сидит на полу с куском торта и рыдает. Рядом мама (37 лет) выглядит молодо, одета в джинсовое платье по фигуре с прической под Матье. На заднике сцены по-прежнему натянут экран. (Эту сцену надо играть гротескно, переигрывание приветствуется).

Зина: Леня пропал!

Мама: Когда ты его в последний раз видела?

Зина: Вчера, после «Спокойной ночи».

Мама: Найдется. Не в первый раз.

Заходит папа Зины с распечаткой новогодней речи Брежнева в руках (текст напечатан на пишущей машинке).

Мама (равнодушно): Опять пропал Леня.

Папа (не обращая внимания): Ты послушай только, что этот мудак морозил под Новый год! Жаль, пропустили!

Мама: Митя — здесь ребенок!

Папа (нудно и назидательно): Вот увидишь, Зина будет повторять твои «скотина» и «стерва», но никогда не обратит внимание на мое постоянное, но ненавязчивое вкрапление нецензурной лексики.

Зина: Пап, где Леня?

Папа: Пошел проветриться.

Папа читает распечатку и смеется.

Папа: Нет, но ты послушай!

(читает с интонациями Брежнева): «Здравствуйте, дорогие юные друзья! Поздравляю всех вас с Новым 1979 годом! Организация Объединенных Наций, которая объединяет почти все государства Земли, решила провозгласить его годом ребенка. Это очень хорошее правильное решение, ведь дети — это наше будущее, им придется продолжать дело своих отцов и матерей. Они, я уверен, сделают жизнь на Земле лучше и счастливее… К сожалению, сегодня на Земле еще во многих местах гремят выстрелы, льется кровь, гибнут не только взрослые, но и дети. Много еще детей умирают от голода и болезней. С этим нельзя мириться. В Советском Союзе мы стараемся сделать все, чтобы годы детства были здоровыми и счастливыми».

Зина рыдает. Папа гладит Зину по голове. Мама Зины выбегает из комнаты в туалет и громко блюет. Зина перестает плакать.

Зина: Мама заболела?

Папа: В ее положении это естественно.

Мама возвращается в комнату. Она бледна.

Папа (шутливо): Дина, зачем тебе есть? Можно сразу все выбрасывать в унитаз.

Мама: Ты меня еще вчера достал своими шутками и намеками. Мы же решили, пока никому не говорить. И так твой Жиликов на меня пялился весь вечер.

Папа: Это тебе казалось. Ты просто вбила в голову, что весь мир знает.

Мама (перебивает): Ни черта я не вбивала! Я же тебя умоляла — пока я окончательно не решила, никому не говори и не шути по этому поводу.

Папа: Что значит, ты окончательно не решила?

Мама: Зина, поищи Леню в ванной или кухне. Думаю, он там.

Зина выходит из комнаты.

Мама (папе): По слухам, меня собираются повысить.

Папа: Но ты же еще недавно жаловалась, что тебя могут понизить, потому что ты на пьянке ляпнула Климовой, что от вашей начальницы пахнет женщиной.

Мама: У нее нашли «Собачье сердце».

Папа (шутливо): Это не удивительно, ты всегда говорила, что она порядочная сука.

Мама: Не ерничай! Кто бы мог подумать, что эта стукачка читает Булгакова?! Хотя, таким как она, хоть Библию под подушку сунь — ничего в них не измениться!

Папа: Если ее снимут, что измениться для тебя?

Мама: Меня повысят. Я по возрасту больше всех подхожу.

Папа: И?

Мама: Значит, мне не надо в декрет.

Включается телевизор, там — семинедельный эмбрион Ольги.

Папа: Нам должны вот-вот дать квартиру. Если нас будет четверо — есть шанс получить трехкомнатную.

Эмбрион (взрослым голосом): Птичка — наивнячок!

Мама: Если это будет девочка — черта лысого ты получишь, а не трехкомнатную!

Эмбрион: Не дура!

Папа: Ты хочешь, чтобы Зина выросла эгоисткой?

Мама: Зина тут при чем?!

Папа: Последние исследования в области детской психологии свидетельствуют — в однодетных семьях ребенок вырастает эгоистом и манипулятором.

Мама: Ты по себе судишь?

Папа: И по тебе!

Мама: Мой брат умер от голода в Ленинграде!

Папа: Моих замучили в Треблинке.

Оба вздыхают. Некоторое время молчат.

Мама: Меня раздражает наша обстановка, здесь негде разместить второго ребенка. На что мы будем жить? Ты вечно в командировках, пишешь о достижениях трудящихся и подвигах на целине, а твоя единственная дочь ходит в одних и тех же ботинках второй год подряд!

Папа: Я рос в жалкой лачуге из тростниковых циновок, картона и тряпья!

Мама: Тогда была война! Ты б еще припомнил скорпионов под пеленками в Самарканде.

Папа (с обидой): Я тебе больше ничего не расскажу.

Мама: Потому что ты уже все рассказал!

Папа: Ты ничего не понимаешь, ты другое поколение — вы не цените того, что у вас есть!

Мама: У нас ничего нет, кроме этих дурацких книг и шкафов, которые ты нашел на помойках!

Папа: Вполне еще приличная мебель.

Мама: А я хочу стенку! И фирменные вещи для Зины. Ты видел, как в ее возрасте девочки одеваются?! Ты не потянешь один троих!

Папа: Дина, скажи честно, ты не хочешь этого ребенка?

Мама: Нет!

Эмбрион: Сука!

Папа: По моим подсчетам, ему уже почти шесть недель!

Эмбрион: Семь!

Папа: Ты знаешь, что…

Эмбрион (подхватывает. Декламирует приподнято и назидательно): На седьмой неделе развития эмбриона человека — его рост от макушки до копчика составляет — 5 мм. А к концу этой недели он станет размером уже с горошину — около 10 мм! Продолжает нарастать масса тела зародыша. Причем голова увеличивается заметнее других частей тела. Это связано с быстрым развитием головного мозга. Постепенно в головной части эмбриона начинают проявляться будущие черты лица ребенка. Глаза уже наметились, формируется хрусталик, началось образование носа. Из крошечных отверстий в позвонках выходят нервы, которые пронизывают своей сетью все тельце эмбриона. Сердце принимает S-образную форму. Выделяются правый и левый желудочки. У зародыша все еще есть хвостик, но он постепенно уменьшается!

Папа (громко): Аборты — это убийство!

Эмбрион: Молодец!

Мама: Не ори, Зина услышит.

Папа (тише): Убийство!

Мама: А обо мне ты подумал?

Папа: Я всегда о тебе думаю!

Эмбрион: А обо мне тут хотя бы кто-нибудь думает?!

Мама: Второй ребенок — убийство для меня! Опять начнется.

(кривляясь): «Мама-мама-мама». Опять кормить. Опять общаться с этими тупорылыми мамашами — (кривляясь): «мы уже писаем на горшок». Пеленки стирать. Я не выдержу!

Эмбрион (папе): Убеди ее, ты ж мужик!

Папа: Я помогу.

Мама: Ты уже не помог!

Папа: Тогда не мог!

Мама: Ты никогда не можешь!

Папа (неуверенно): Если будет мальчик — трехкомнатная гарантирована.

Эмбрион: Ха-ха! Надейся и жди!

Мама: Мы уже двухкомнатную ждем десять лет!

Папа: Мы первые в очереди.

Мама: Мы были вторыми три года назад!

Возвращается расстроенная Зина

Зина: Лени в ванной и кухне нет.

Мама: Ты его звала?

Зина: Да!

Папа: Найдется!

Зина смотрит в телевизор.

Зина: Мама, кто это?

Мама (смотрит на экран телевизора): Не обращай внимания — это генсек нашей страны, товарищ Брежнев.

Зина: Да?

Мама: Да.

Зина: Не похож.

Папа внимательно сморит на экран телевизора. Эмбрион Ольги ему подмигивает.

Папа: Надо бы вызвать мастера, починить звук. А без звука действительно не похож.

Маму снова тошнит, она убегает.

Зина (папе): Леня умер.

Папа: Почему ты так решила?

Зина: Я видела кровь.

Папа: Где?

Зина: В ванне.

Папа: Когда?

Зина: Сейчас!

Папа (испугано): Дина!

Голос мамы: Секунду.

Слышно, как она блюет. Мама заходит в комнату. Спотыкается о какую-то этажерку, лежащую на полу.

Мама: Убери куда-нибудь эту рухлядь!

Папа: Дина, что происходит?

Мама: Ничего — у меня токсикоз!

Эмбрион: Дайте, ей цитрусовых, блин!

Папа (Эмбриону): Дефицит.

Папа (Маме): Зина видела в ванне кровь.

Мама: Я поранила руку. Кровь была оттуда.

Папа: Ты лжешь! У тебя что, кровотечение?

Мама: Пройдет!

Папа: Может быть срыв, надо срочно в больницу.

Мама: Не поеду! Я хотела абортироваться. Пускай, все случится само собой.

Эмбрион: Вали в больницу, зараза!

Папа: Я вызываю скорую.

Мама: … Это насилие над личностью!

Папа: Я люблю тебя, Дина!..

Мама (после долгой паузы): Ладно, беги! Скорей!.

Папа выбегает из дома. Зина подходит к маме обнимает ее. Мама всхлипывает. Зина тоже. На середину комнаты выползает Леня — это маленькая черепаха. Зина его замечает.

Зина (радостно): Леня, где же ты был?!

Мама Зины немного истерично, но счастливо смеется.

Зина: Мам, вы мне подарили на день рождения зеленую лошадку, а я хочу ленинградскую акварель.

Мама: Котик, у тебя скоро будет акварель, мы с папой заказали дяде Славе. Через пару дней придет посылка.

Мама: У тебя будет брат или сестра. Ты хочешь?

Зина: Не знаю. Думаю, было бы неплохо.

Забегает папа, он тащит раздолбанную детскую кроватку.

Папа: Диночка, ты только представь, как нам повезло. (поднимает кровать) Посмотри, какие вещи люди выбрасывают!

Мама истерично смеется. Под окнами раздается сирена скорой

Эмбрион: Йес!

Затемнение. Звук скорой перерастает в пафосный симфо-рок. На экране, который все это время был натянут на заднике сцены — видео. По бескрайней степи мчится пассажирский поезд, камера постепенно приближается к нему. В купе или плацкарте сидит пятилетняя Зина с черепахой, в следующем — десятилетняя Зина в школьной форме в обнимку с мамой и папой, затем — Зина-пионерка с младшей сестрой Ольгой, потом — 18-летняя Зина, целующаяся с молодым человеком, в следующем — 37-летняя Зина с постаревшей мамой. Этот поезд на полном ходу въезжает в открытое море, погружается под воду. Перед глазами разновозрастных Зин проплывают детские рисунки, октябрятская звездочка, изображения Шевченко с пририсованными рогами, изображение Пушкина с намалеванными чапаевскими усами бородой, пионерский галстук, пачка сигарет, пивные бутылки, пластинки, фото Цоя, Майка Науменко, Егора Летова, джинсы-клеша, использованный презерватив, книги («Сто лет одиночества», «Колыбель для кошки»), «феньки» (браслеты из бисера), рыбы. Рыб становится больше, их движения стремительней, они заполоняют собой весь экран. (Это должно совпадать с музыкой). Музыка становится тише, движения рыб медленней, наконец, они останавливаются, плавают вперед-назад. Камера отъезжает, в кадре — большой аквариум с живой рыбой в супермаркете, снуют покупатели, спиной к камере стоит восьмилетняя девочка и смотрит на рыб. На сцене спиной к зрительному залу стоит сорокалетняя Зина, смотрящая на девочку.

Конец