В конце августа киевские академические музыканты впервые собрались вместе в рамках школы-резиденции перед «Гогольфестом». Третий гастрольный проект Влада Троицкого – после этно-хаос группы «ДахаБраха» и фрик-кабаре «Dakh Daughters» – опера «Кориолан», должна была сорвать бурные аплодисменты в Украине и уехать покорять Европу. Однако результат, который киевляне увидели в конце ноября в стенах Центра культуры и искусств НТУУ «КПИ», заставляет сомневаться в его европейских перспективах.
Метод сочинения оперы с самого начала вызвал скепсис в музыкальной среде: инструменталисты и вокалисты должны были совместно сымпровизировать двухчасовой спектакль, а затем заучить удачные моменты, оставив зазоры для концертных импровизаций. Очевидных примеров, где автором партитуры был бы коллективный разум, а не отдельный автор, в голову не приходило. Зато вспоминались неудачные опыты групповых импровизаций, особенно в академической среде. В джазе с этим проще – принцип джем-сейшена заключается в том, что музыканты собственные импровизации нанизывают на заданные темы, так называемые джазовые стандарты (они же – evergreens), большинство которых первоначально были поп-песнями конца XIX – начала XX веков, песнями из бродвейских мюзиклов или из голливудских кинофильмов. То есть, у импровизации присутствует определенный фундамент, подвижное базируется на неподвижном. Влад Троицкий же предложил музыкантам прямо противоположный путь – выкристаллизовать конечный продукт в ходе импровизаций, однако, как показала премьера, твердый осадок выпал далеко не во всех сосудах. Большинство из них так и остались стекляшками с мутной водой.
До того, как продемонстрировать премьеру, музыканты дважды «обкатали» фрагменты будущей оперы. Первый раз это случилось в сентябре на «Гогольфесте», второй – через месяц на форуме «Донкульт». Оба раза «Кориолан» представляли в концертной версии, без театрализации и предоставления слушателям печатного либретто. Увязать услышанное с текстом Шекспира при этом было сложно. Понять, что в одной из эффектных групповых сцен вокалисты скандируют «Рим, Рим», а не «ррры, ррры» – тоже нелегко. И в то же время, как и в любом другом проекте Троицкого, здесь присутствовала звуковая магия, много сильных эмоций и, если так можно выразиться, отлично созданное настроение – меланхолично-медитативное (понятно, с самим «Кориоланом» мало связанное).
За четыре месяца подготовки будущей оперы не появилось главного: профессионализма. Не секрет, что все это время оперная труппа работала на голом энтузиазме – по сути, это была не серьезная работа, а кружок по интересам. Все участники проекта зарабатывали искусством в других местах, а здесь получали моральные дивиденды – общение с Владом Троицким, навыки актерской игры и т.п. У оперы был сказочный пиар, а каждого из участников (всего их было 12 – 6 вокалистов и 6 инструменталистов) отдельно представили в программках. С другой стороны, если проект с финансовой стороны выглядел как художественная самодеятельность, то таковым он оказался и в творческом плане.
Одновременно «Кориолан» не стал и школой для оперных певцов – для этого нужно было хотя бы пригласить преподавателей, которые занимались бы с музыкантами вокалом, хоровой подготовкой и пантомимой. На всем этом то ли сэкономили, то ли не сочли необходимым. В результате со сцены звучала не то чтобы откровенная фальшь, но согласованной вертикали не получилось ни разу.
Оперу, фактически, вытащили на себе два человека – вокалистка Марьяна Головко и электронщик Антон Байбаков. Первая придумала и исполнила самые интересные номера. Два из них основывались на цитировании – это ирландская антивоенная протестная песня конца XVIII века «Johnny I Hardly Knew Ya» с запоминающимися повторами «Hurroo Hurroo» и сирийский распев «Христос Воскресе», воспринимаемый как роскошная песня Шехеразады. Третьим номером была совместная работа Марьяны и Антона Байбакова – положенный на музыку 36-й сонет Шекспира – «Let me confess that we two must be twain». Она стала лирическим центром произведения – любовный дуэт Виргилии и Кая Марция (Антон Литвинов) под нежный звон бубенчиков и перекличек виолончели (в руках Жанны Марчинской) со скрипкой (Артем Дзегановский). Музыканты между собой называли Виргилию «душой» оперы – ее божественную природу подчеркивало пение на английском языке, отстранявшее жену Кориолана от украиноязычной действительности. Виргилии оказалось так много, что, фактически, состоялось то же смещение акцентов, которое когда-то проделал Петр Чайковский в своем «Евгении Онегине», когда вывел Татьяну главной героиней «лирических сцен». В «Кориолане» же Троицкого главным оказался не Кай Марций, а Виргилия.
Уже упомянутый Антон Байбаков «сшил» общее действо своей музыкой, выступающей то фоном, то первым планом. В основном это была лаунж-музыка. Его присутствие в проекте еще дальше отодвинуло первоначальную задумку – написать так называемую «новую оперу». Хотя такого жанрового определения не существует в природе, но в целом понятно, чего хотел Троицкий – языком современной классической музыки написать оперу. Под само определение «новой музыки» чего только не подпадает, но главное ее отличие от всех других – это актуальность языка (и, чаще всего, его радикализм) и опора на традиции классической музыки. Среди традиций главные, пожалуй, – это интеллектуализм, превалирующий над развлекательностью, тщательная проработка деталей и наличие партитур, скажем так, многоразового использования. Ни одного из этих трех компонентов, в конечном счете, «Кориолану» добиться не удалось.
От постановки к постановке опера все дальше мигрировала в область развлекательной музыки. Троицкий поставил ее на своеобразные «костыли», привинтив тексты к ярким жанрам – регги, танго, колыбельным, духовным песнопениям и маршам. Что-то подобное сто лет назад сделали додекафонисты, когда попытались придать форму своим 12-тоновым экспериментам – для этого сгодились и баркаролы, и серенады, и пассакалии и еще много чего. Та музыка пережила век своих создателей. Переживет ли эта – пока утвердительного ответа нет. Увы, ноябрьская премьера была лишь черновиком оперы с многочисленными помарками и рожицами на полях.
Следующий показ «Кориолана» состоится в Киеве 28 февраля.
19 декабря 2009 года ученик Эдуарда Митницкого — режиссер Виталий Кино — открыл на улице Михайловской 24-ж на базе своего выпускного актерского курса из Киевского театрального колледжа «Новый украинский театр», в репертуаре которого пока три дипломных спектакля: «Бесталанная» (И. Карпенко-Карый), «Шекспириада» (В. Шекспир) и «Беззащитные создания» (А. Чехов)
Театр на Печерске, спрятавшийся в дворах Шелковичной улицы, где он обитает с 2000-го года, пополнил в завершающемся сезоне свой непогрешимый с позиции качества репертуар очаровательной философской комедией. Эта постановка из ряда тех, что окрыляют зрителя, одаривают неисчерпаемой харизмой, блестящим дарованием и фантастической энергией исполнителей. Спектакль воспроизводит один день из жизни выдающегося мыслителя Дени Дидро, будто Шмитт придерживался при написании пьесы давно забытого закона классической драматургии: один спектакль — одни сутки
24 апреля в театре «Открытый взгляд» — Ильинская, 9 — состоялась премьера постановки «Американская рулетка» по мотивам популярной современной пьесы Александра Марданя
В Национальном театре русской драмы им. Леси Украинки режиссер и переводчик Алла Рыбикова продолжает осваивать современную немецкую драматургию. На сей раз, она поставила со студентами актерского факультета университета им. Карпенко-Карого агрессивный спектакль по пьесе немца Йенса Хиллье и турка Нуркана Ерпулата «Бешеная кровь»
Нафаня: киевский театральный медведь, талисман, живая игрушка Родители: редакция Teatre Бесценная мать и друг: Марыся Никитюк Полный возраст: шесть лет Хобби: плохой, безвкусный, пошлый театр (в основном – киевский) Характер: Любвеобилен, простоват, радушен Любит: Бориса Юхананова, обниматься с актерами, втыкать, хлопать в ладоши на самых неудачных постановках, фотографироваться, жрать шоколадные торты, дрыхнуть в карманах, ездить в маршрутках, маму Не любит: когда его спрашивают, почему он без штанов, Мальвину, интеллектуалов, Медведева, Жолдака, когда его называют медвед
Пока еще
Не написал ни одного критического материала
Уже
Колесил по туманным и мокрым дорогам Шотландии в поисках города Энбе (не знал, что это Эдинбург)
Терялся в подземке Москвы
Танцевал в Лондоне с пьяными уличными музыкантами
Научился аплодировать стоя на своих бескаркасных плюшевых ногах
Завел мужскую дружбу с известным киевским литературным критиком Юрием Володарским (бесцеремонно хвастается своими связями перед Марысей)
Однажды
Сел в маршрутку №7 и поехал кататься по Киеву
В лесу разделся и утонул в ржавых листьях, воображая, что он герой кинофильма «Красота по-американски»
Стал киевским буддистом
Из одного редакционного диалога
Редактор (строго): чей этот паршивый материал? Марыся (хитро кивая на Нафаню): его Редактор Портала (подозрительно): а почему эта сволочь плюшевая опять без штанов? Марыся (задумчиво): всегда готов к редакторской порке