Невыдающийся спектакль по выдающемуся роману 06 сентября 2011

Текст Марыси Никитюк

Фото Андрея Божка

3.09.2011 в Молодом театре прошел показ постановки Януша Опрынского — «Братья Карамазовы» — в исполнении труппы люблинского театра «Провизориум».

Сказать, что поляки недопоняли Достоевского, — ничего не сказать. «Братья Карамазовы» — вершина не только писателя, но и мыслителя Достоевского, это самое зрелое и кульминационное единение его художественных возможностей, философских идей, христианских сомнений, личного покаяния и обретения Бога в слове. В этом произведении художественное и нравственное, общечеловеческое и сугубо личное так тесно связано, что и читать его стоит сразу во многих интерпретационных плоскостях. Нет более сложного для театра произведения, и по объему, и по характеру. «Братья Карамазовы» — загадка в истории словесности, его магия — в многосложности, в глубине духовной проблемы человека и его души, в интимности авторского осмысления Вины, Страдания, Искупления и Любви. Это произведение — больше, чем литература, это — самая прекрасная исповедь Христианина и Художника.

«Братья Карамазовы» — в исполнении труппы люблинского театра «Провизориум». Митя Карамазов — Мариуш Погоновский «Братья Карамазовы» — в исполнении труппы люблинского театра «Провизориум». Митя Карамазов — Мариуш Погоновский

«Карамазовы» Опрынского сконцентрированы на богоборчестве и бунте Ивана, который стал главным лицом спектакля, инсценированного по отобранным 250 страницам романа. Спешка и суета работы над театральной адаптацией, чем ближе к концу спектакля, тем больше ощутима: целые линии героев проходят сбивчивым пунктиром, их действия (а тем более — побуждения, что так важно у Достоевского) — бессвязны. Несмотря на продолжительность спектакля в два с половиной часа, он в отдельных фрагментах удачен, но в целом — скомкан, поспешен и малопонятен.

Разумеется, общую канву произведения знает мало-мальски образованный человек, но это не избавляет драматурга и режиссера от обязанности — выстраивать понятный и ясный сюжет инсценировки. В спектакле, например, совершенно туманен образ Алеши, а его финальный протест против Бога — абсурден и неясен. Митю превратили в стереотипного русского мужика в шинели и с водкой в руках. Катерина Ивановна не менее стереотипна в своем олицетворении «о добре и чистоте». Удел Грушеньки — роковой женщины — и вовсе оказался прост: красное платье, красная помада, красные туфли. Главными носителями Идеи в спектакле был Федор и Иван Карамазовы. Образ Федора, в сущности, удалось создать сложным и богатым, он — жесток, подл и жалок.

В спектакле, например, совершенно туманен образ Алеши (Марек Жеранський), а его финальный протест против Бога — абсурден и неясен. В спектакле, например, совершенно туманен образ Алеши (Марек Жеранський), а его финальный протест против Бога — абсурден и неясен.

Иван сыгран потрясающе, он холоден и хладнокровен, любит и ненавидит отца одновременно. А в ходе действия он становится одержимым своими идеями, он единственный болеет за весь мир, за детей, говорит об Иисусе, о людях и свободе, Иван — вестник Апокалипсиса и его пророк. Остальных ролей-образов не получилось, вероятно, потому, что режиссер хотел охватить весь роман, но это было невозможно, — посему, чтобы дорассказать сюжет, пожертвовали глубиной характеров Алеши, Мити и Грушеньки.

Катерина Ивановна (Магдалена Важеха) не менее стереотипна в своем олицетворении «о добре и чистоте» Катерина Ивановна (Магдалена Важеха) не менее стереотипна в своем олицетворении «о добре и чистоте»

Однако, несмотря на минусы режиссуры, стоит отметить высочайший класс актерской игры и оригинальность художественного оформления сценического пространства. Посреди круглого вращающегося помоста — черный куб, раскрывающийся полупрозрачными створками, за которыми — комнаты героев. Чтобы изменить картинку, достаточно прокрутить круг-помост, — створки быстро складываются и раскладываются, создавая новые формы и лабиринты спектакля. Иногда круг прокручивали под тревожную музыку — и тогда перед зрителем сменялись кадры из жизни Карамазовых, как в калейдоскопе. Этот чистый и красивый киномонтажный прием на сцене прекрасно воссоздавал панораму сюжета, а также бег и столкновение человеческих судеб. Но спектакль в целом так и не дотянулся до великого Достоевского.

Удел Грушеньки (Каролины Дафне Поркари) — роковой женщины — и вовсе оказался прост: красное платье, красная помада, красные туфли. Удел Грушеньки (Каролины Дафне Поркари) — роковой женщины — и вовсе оказался прост: красное платье, красная помада, красные туфли.

Митю превратили в стереотипного русского мужика в шинели и с водкой в руках. Митю превратили в стереотипного русского мужика в шинели и с водкой в руках.


Другие статьи из этого раздела
  • «Город грехов» по-русски

    Русская глубинка в антураже вестерна: народец, изолированный от внешнего мира, от безделья, самогона, импортного героина придумал себе свой Голливуд — играет в стрелков-ковбоев. Схема та же: есть хорошие парни, есть плохие, есть председатель, который следит за тем, чтобы поголовье плохих не превышало хороших, есть фермеры и женщины и есть враги — село каннибалов Акимовка.
  • Рисовать на песке

    В пример остальным театр «ДАХ» показал в пятницу открытый смотр актерских работ под названием «Нервы» — НЕРежисерські Вистави (украинский). Концепция «Нервов» заключается в том, что это работы актеров, их свободный полет, не всегда удачный, но всегда полет. Это демонстрация того, что театр может быть и должен быть разным. Не известно, будут ли повторены эти этюдные произведения еще раз, и будет ли продолжаться открытая работа артистов «ДАХа», но именно эта сиюминутность, непосредственность, непретенциозность действия, и харизма артистов создали территорию свободы, привнеся в театральную обыденность Киева свежий ветерок. Это как рисунок на песке, который никогда не повторится.
  • «Месяц в деревне». Как посмотреть…

    Речь пойдет о премьере ТЮЗа, о постановке Валентина Козьменко-Делинде, о спектакле по пьесе Ивана Тургенева «Месяц в деревне»… Очень хотелось бы, чтобы нарочитая вульгарность, лобовой фрейдизм и растерянность актеров в прочтении образов были результатом глубоко продуманной и тонко реализованной режиссерской иронии. И не над Тургеневым, разумеется, а над собой. Есть большое желание прочесть всё увиденное как исключительно изысканный интеллектуальный стеб, ибо в противном случае нет тех средств, коими можно было бы измерить размах безнадежной пошлости этого театрального опуса.
  • «Темна ніч. Ясні зорі»: за участі Шевченка (але не про нього)

    Вірляна Ткач привезла в Україну виставу про зустріч Тараса Шевченка і афроамериканського актора Айри Олдріджа
  • «Сніданок з ворогом»: дещо інше, ніж вистава

    Антон Романов поставив п'єсу не за Аррабалем у Черкаському театрі

Нафаня

Досье

Нафаня: киевский театральный медведь, талисман, живая игрушка
Родители: редакция Teatre
Бесценная мать и друг: Марыся Никитюк
Полный возраст: шесть лет
Хобби: плохой, безвкусный, пошлый театр (в основном – киевский)
Характер: Любвеобилен, простоват, радушен
Любит: Бориса Юхананова, обниматься с актерами, втыкать, хлопать в ладоши на самых неудачных постановках, фотографироваться, жрать шоколадные торты, дрыхнуть в карманах, ездить в маршрутках, маму
Не любит: когда его спрашивают, почему он без штанов, Мальвину, интеллектуалов, Медведева, Жолдака, когда его называют медвед

Пока еще

Не написал ни одного критического материала

Уже

Колесил по туманным и мокрым дорогам Шотландии в поисках города Энбе (не знал, что это Эдинбург)

Терялся в подземке Москвы

Танцевал в Лондоне с пьяными уличными музыкантами

Научился аплодировать стоя на своих бескаркасных плюшевых ногах

Завел мужскую дружбу с известным киевским литературным критиком Юрием Володарским (бесцеремонно хвастается своими связями перед Марысей)

Однажды

Сел в маршрутку №7 и поехал кататься по Киеву

В лесу разделся и утонул в ржавых листьях, воображая, что он герой кинофильма «Красота по-американски»

Стал киевским буддистом

Из одного редакционного диалога

Редактор (строго): чей этот паршивый материал?
Марыся (хитро кивая на Нафаню): его
Редактор Портала (подозрительно): а почему эта сволочь плюшевая опять без штанов?
Марыся (задумчиво): всегда готов к редакторской порке

W00t?