«Не тут и не там»^{25 октября 2010}

Марыся Никитюк

Премьера театра «Вільна сцена»

Спектакль «Тут быть там»

По рассказу Даниила Хармса «Старуха»

В режиссуре Дмитрия Богомазова и Ларисы Венедиктовой

В роли Александр Комарнеко и Игорь Швыдченко

Даниил Хармс для украинского театра автор лакомый, но трудный. Во-первых, Хармс — это авангард (непростой по смыслу и по форме), во-вторых, Хармс — это роскошь эксперимента и риска (постановок по нему практически нет, дорога здесь не проторена). В-третьих, театральный Хармс — это еще и платформа для профанации. Творческие эксперименты начала века (футуризм, имаженизм, сюрреализм) содержали поровну Гениальности и Формализма, и сегодня легко одно назвать другим, ссылаясь на давность времени, которое якобы все увековечило. Но и за давностью времени бессмыслица остается бессмыслицей, а бессодержательность — бессодержательностью, и не стоит набрасывать на нее театральный апломб (как случилось в гогольфестофской постановке Федора Павлова-Андреева и якутской шаманки Степаниды Борисовой по рассказу «Старуха»).

Сегодня многие пытаются экспериментировать с творчеством Д. Хармса, но это почти никому не удается, а вот для киевского театра «Вільна сцена» текст хармсовской «Старухи» оказался совсем в пору и к — ее такому нервному, слегка «брехтовскому» -лицу.

Мрачный, угарный, в какой-то мере мистический и страшный рассказ Хармса о том, как к полуголодному писателю приходит в квартиру старуха и умирает, Дмитрий Богомазов и Лариса Венедиктова поставили на двоих актеров, разложив монолог героя на внутренний диалог с собою. Никаких вспомогательных средств, никаких «костылей» из изысканных техно-медийных кибер-выдумок (свойственных спектаклям «Вільной сцены»), — исключительно актерские данные и работа с пластикой Александра Комаренко и Игоря Швыдченко. В результате — качественное перенесение Хармсовского текста на сцену. Сюрреалистический рассказ благодаря пластике, мимике, жестам и потусторонней наполненности Комаренко обретает в театре свою художественную правду. Создается вязкая канва спектакля — реальности граничащей с бредом, мотива сна во сне. Присутствие Швыдченко, как голоса вторящего герою Комаренко, — внутреннего «я», с которым он всегда на связи, — очень удачно поддерживает атмосферу художественной сумятицы. Сам же Александр Комаренко в этой роли очень органичен, его зажатость, повторяющиеся жесты маленьких амплитуд, огромные удивленные глаза и при этом спокойный, почти флегматичный тон. Весь этот арсенал отстраненной манеры игры уводит Хармса с территории сопереживания и эмоций, отдаляя его на абстрактное расстояние интеллектуального театра. И поэтому неправдоподобный рассказ о мертвой старухе, которая ползает по комнате героя, связанный в единое концентрированное целое исключительно хулиганским шармом Хармса, не вызывает у зрителя подозрения, и спектакль почти блистателен. Редко где на киевских сценах можно найти изощренную интеллектуальную пищу такого рода.

Даниил Хармс

Правда, почти идеальная постановка омрачена желанием режиссеров усложнить и без того сложный текст Хармса дополнительными смыслами. Вероятно, сама «Старуха» показалась недостаточно полифоничной и интерконтекстуальной, и для того, чтобы дополнить рассказ Хармса, в начале и в конце постановки звучат отрывки из стихотворения Хармса «Не теперь». «Тут быть там» — строчки завлекающие, но не имеющие ни в стихе, ни в спектакле никакого смысла, — чистая Хармсовская насмешка билебердой (это так свойственно было его черному юмору!). Странно, что именно в ней, в билеберде, режиссеры решили поискать великие смыслы. Это попахивает вот той самой никому не ясной заумью псевдоэкспериментального авангардного искусства. Благо этих повторений про «тут быть там, тут не там» и т.д. — не много, сбивая с толку в начале, и тревожа в конце, они не мешают насладиться рассказом Хармса в чудном исполнении Александра Комаренко.