«Месяц в деревне». Как посмотреть…^{31 января 2011}

Текст Марыси Никитюк

Фото Андрея Божка

А был ли замысел?

Речь пойдет о премьере ТЮЗа, о постановке Валентина Козьменко-Делинде, о спектакле по пьесе Ивана Тургенева «Месяц в деревне» …

Очень хотелось бы, чтобы нарочитая вульгарность, лобовой фрейдизм и растерянность актеров в прочтении образов были результатом глубоко продуманной и тонко реализованной режиссерской иронии. И не над Тургеневым, разумеется, а над собой. Есть большое желание прочесть всё увиденное как исключительно изысканный интеллектуальный стеб, ибо в противном случае нет тех средств, коими можно было бы измерить размах безнадежной пошлости этого театрального опуса.

Желанию расшаркаться перед Гением Режиссера мешает то, что постановки Козьменко-Делинде последних лет («Божья слеза», «Вий», «Ромео и Джульетта») не содержали ни интеллектуальности, ни самоиронии. Более того, они отмечены печатью беспримерной вульгарности, ломового эротизма и такой коммерческой актуализации (читай, потакания самому дешевому зрительскому вкусу), которого убоялось бы даже современное телевидение.

Хотелось бы… Хотелось бы похвалить всех за довольно грубую, но цельную и правдивую (в отражении житейских коллизий) комедию. При условии, что это заземление текста было замыслом, был бы прочитан не просто Новый Тургенев, это был бы Другой Тургенев, лишенный высокого идеализма, поэтизма, сентиментализма, — Земной Тургенев. Даже, может быть, если уж замахнуться и приписать режиссеру интеллект всегениальный, это был бы тот Тургенев, которым он сам мечтал быть и не стал, — менее барский, менее изнеженный и в изнеженности своей инфантильный, более грубый, социальный и природный. Да за такой спектакль не то, чтобы хвалить, а прямо — овациями вознаграждать. И, разумеется, стоя!

Наталья Петровна — Анжелика Гирич

Но! А, если ничего такого не подразумевалось?

Например, что значила дешевая тюлевая декорация, родом из скуднейших и беднейших 90-х? Если она не была частью стёба, символом натурализма и бытовизма, не служила противовесом тургеневской кисейной чистоте и белизне, то?.. То стоит ли думать, что и символа не было? А был только старый тюль, найденный в тряпье и наспех без всякого смысла выдан за декорацию. А, что, если и весь Земной Тургенев — чистая случайность, неожиданный и спонтанный результат как всегда халтурной работы?

Так был ли замысел? Или все было, как всегда?

И что же было поставлено…

Сюжетно постановка не вышла за пределы текста «Месяца…». Есть Наталья Петровна (Анжелика Гирич), многие годы легко и удобно согреваемая терпеливой и все сносящей любовью Ракитина «Мишеля» (Максим Михайличенко). У нее есть муж Аркадий (всегда в делах), есть воспитанница Вера, 10-летний сын Коля, гувернантки, заграничные учителя. Сюжет завязывается тогда, когда у Коли появляется новый молодой учитель — Алексей Беляев (Александр Новиченков). Вера и Наталья Павловна влюбляются в его непосредственность, юношеское очарование, детскость, бесшабашное мальчишеское начало.

Сын Натальи Петровны любит Беляева, Наталья Петровна любит Беляева, все любят Беляева, один Ракитин исподтишка поглядывает ревнивым глазом сквозь занавески

Он же, как и все мальчишки, не любит никого, знай, лазит по деревьям и делает воздушных змеев. Терзаясь душевными муками, Наталья Петровна выдает свою любовь Ракитину, Вере и самому Беляеву. И после этой личной катастрофы обрывается связь между всеми участниками сюжета, все рвется, все заканчивается, все разъезжаются, оставляя Наталью Петровну одну с семьей.

Для театра это очень богатый материал, в котором можно поставить сколько угодно акцентов, играя разного Тургенева, и, повторюсь, земной, чувственный, даже сексуальный подход тоже возможен и уместен.

На большой неуютной сцене ТЮЗа по диагонали — ширма из тюля, на которую временами проектируют едко-салатный свет. В музыкальном оформлении — одно единственное «Же тем» Лары Фабиан, хит, бесспорно, популярный, и даже не лишенный красоты, но настолько предсказуемый в использовании к любовной теме, сколько и вульгарный в ней.

Шааф (Константин Добровольский), Лизавета Богдановна (Марина Куклина), Анна Семеновна (Алена Фещенко), все на фоне позорных занавесок

В тюзовском спектакле Наталья Петровна излучает женственность и силу. Ее любят все, даже Беляев, который об этом и не подозревает. Она мучима нерешительностью, страдая и от любви к мальчишке, младшему ее на восемь лет, и от желания все сохранить, как есть, соблюдая все приличия. Вера в ее надломе, в решении выйти замуж за глупого и старого человека не по любви, а только, чтобы сбежать от Наташи, — это прошлое Натальи Петровны, она же — будущее Веры. В конце они сливаются в поцелуе отчаяния, в осознании своей схожести. Вопреки легкости жанра (и, скорее всего, безо всякого продуманного замысла) зеркальность характеров Веры и Наташи, их глубокая трагичность — достоверны и жизненно правдивы. Было ли это задумано режиссером? Вряд ли. Это было заложено Иваном Тургеневым.

Верочка (Алена Гончарова) и Наталья Петровна — явления одного и того же порядка. А еще доктор, Шпигельский (Александр Вилков), и первый обязательный фрейдистский элемент — велосипед

Беляев в исполнении Новиченкова получился легким, питер-пенствующим балбесом, инфантильным очаровательным мальчишкой. Он — большой ребенок, который и в своих шалостях, и в беседах с Ракитиным или с Натальей Петровной не знает, куда деть свои неловкие конечности.

Наиболее яркой и сыгранной была сцена объяснения в любви Натальи Петровны и Беляева. Анжелика Гирич врывалась сквозь занавески к ошарашенному Новиченкову под истерическое «Же тем», лепетала высокопарно о любви, извинялась, вновь исчезая в тюлевых занавесках. В паузах ее исчезновений Беляев все повторял «Да Наталья Петровна, да я и подумать не мог». В конце объяснения Гирич падала на подобие матраса, кринолин ее юбки подымался, долговязый Новиченков бросался прикрывать ее оголившееся тело, и когда, в конце концов, входил Ракитин, — все это имело очень неоднозначный вид. Была ли это гротескная пародия, ирония по поводу умения любить Натальи Петровны? Скорее всего, нет. И гротеск и ирония были побочным эффектом спектакля, который выстраивался «самоходом», то есть произвольно.

Собственно, «Же тем!» Алексей Беляев (Александр Новиченков)

Весь спектакль выглядит так, будто строился сам собой, а все самые удачные геги родились во время репетиций случайно. И подходить к этому спектаклю можно по-разному. Если идти смотреть грубую комедию, не лишенную интеллектуального оттенка, то таким он, наверно, и покажется. А если воспринять все это всерьез, то будет только обидно за потраченные деньги. Поскольку никто не разобрался в том, что же было поставлено.

Все любят Беляева, и второй обязательный фрейдистский элемент — качели