«Мать». Премьера по Станиславу виткевичу^{15 апреля 2014}

 

Текст: Анастасия Головненко

Фото: Елена Кириченко-Поволоцкая, Анастасия Головненко

 

Режиссер: Инна Ермак

Автор: Станислав виткевич (Польша)

Хореограф: Дмитрий Лукьяненко

Перевод: Мисько Барбара

 

Все-таки кажется странным, когда молодые режиссеры выбирают драматургию, с которой их разделяет лет сто, а то и больше. Есть такое «правило человекокиллометра»: именно оно часто определяет пропасть между режиссером и драматургом. Текст Станислава виткевича, польского писателя начала прошлого века показался простым для воспроизведения в театре молодому режиссеру Инне Ермак. Драма «Мать» действительно на первый взгляд кажется бытовой и до абсурда предсказуемой. Но, неспроста драматурга считают праотцом театра абсурда. Станислав виткевич прожил жизнь, достойную известности Курта Кобейна: он действительно экспериментировал с наркотиками, и покончил жизнь самоубийством. Хара́ ктерно изменили его творчество в первую очередь война, и детство, которое ввиду профессий своих родителей Станислав провел в компании художников, писателей и артистов.

«Мать» — текст о сильно пьющей женщине, которая, прежде всего, любит своего сына. Посредством вязания джемперов и других вещей ей удается оплачивать его учебу, проживание и кое-как содержать прислугу. Баронесса живет с пониманием того, что ее сын — трус и это ее ошибка, что она стремительно теряет зрение и вязать ей категорически запрещено, что Леон — вампир, который высасывает из нее последние соки, и что если выпить водки круги перед глазами исчезнут. В драме фигурируют долговые чеки с крупными суммами, прогрессивные идеи, проституция, военный шпионаж, кокаин и шизофрения. К слову сказать, эссе об этико-эстетических поисках Станислава виткевича вошло в книгу Феликса Гваттари «Картографии шизоанализа» (1989).

Интересно отметить сценографию спектакля — в течение первого действия зрителя возмущают неприкрытые «белые пятна» в сценическом пространстве. Действительно, дизайн мебели и аксессуаров выглядит нелепо, кроме того, не целостно по стилистическим и цветовым гаммам. Впрочем, после первого же поворота событий режиссура оборачивает сценографию в единое целое и обрамляет ее в кружевные акценты: скатерть, занавески и воротнички искусно окантовывают декорации и персонажей, настраивая на некий интимно-бытовой, домашний лад. Отдельное внимание хочется обратить на центральные элемент композиции — шкаф-буфет, выполненный в стиле Прованс — некий портал между вчера и сегодня в спектакле. Рядом с ним, а порой и непосредственно в нем в драме происходят все основные поворотные моменты, меняющие восприятие сюжета.

В мягкой, но понятной сценографии зрителю о многом приходится догадываться самостоятельно. В организаторской группе спектакля не указано присутствие дизайнера по свету, поэтому нам остается предположить, что именно благодаря отсутствию профессионального «светлячка» многие из декораций казались плоскими, как и действие в целом. Зритель не видит огромного дома, в который переезжает семья, не видит он и старой квартиры, в которой она жила до этого. В спектакле совершенно не просматриваются мизансцены, потому как свет «работает» всего в нескольких эпизодах. Справедливости ради стоит заметить, что техническое оснащение сцены в центре Пасика оставляет желать лучшего, поэтому стоит сделать скидку еще и на это.

Основным двигателем динамики спектакля смело можно назвать хореографию и музыкальные перебивки. Отточенные хореографические рапорты создают объемность и настроение водевиля: несложные пластические фигуры, понятные изображения достаточно успешно нагнетают общее настроение спектакля и являются одной из его главных составляющих. В целом, постановка достаточно музыкальна и пластична: она имеет свой единственный ритм и выполнена в хорошей стилистике. Непонятным остается выбор разве что некоторых из массива саундтреков к спектаклю, при том, что основной — действительно передает настроение спектакля.

Наиболее удачно в пьесе читаются образы сына Баронессы, Леона (Богдан Буйлук) и его возлюбленной Софии (Алина Головлева), а также самый удачный образ — служанки Дороты (Дарья Орехова). Заметно, что в постановке актеры относятся к персонажам несколько поверхностно. Многие сцены у исполнительницы главной роли (Анна Абраменок) получились неплохо срежиссированными, свежими и насыщенными, хотя в целом образ остался недоработанным и грубоватым.

Спектакль «Мать» — усредненная попытка изображения театра абсурда, адаптация Инны Ермак выглядит достаточно замшелой и неестественной, но она, безусловно, может обратить свои недостатки в сильные стороны. Например, сократив хоронометраж камерного спектакля с практически трех часов вдвое. Путем извлечения из сценария чуть ли не третьей части сцен, можно превратить постановку «Мать» в легкомысленных водевиль, спектакль с незамысловатым сюжетом и сложными психологическими персонажами. Таким образом, сверхзадача режиссера будет состоять в максимально проникновенной читке каждого персонажа и каждой поворотной точки, максимально оперативном развитии сюжета и предельно экспрессивном окрасе всей драмы.

Пьеса Станислава виткевича сложна своей простотой: в «жирном» сюжете и прямолинейных образах читается сразу несколько подтекстов. Во-первых, текст остро социален: отношения матери и сына, вырождение некогда знаменитого рода Баронессы Венгожнвской фон Оброкк (с двумя «кк»), падение героев и их отношения друг к другу — основа сюжета. Во вторых, текст, конечно же, о «гениальных идеях»: современное общество, культура и искусство деградирует и срочно нужны меры по просвещению общей массы человечество. Кроме того, пьеса, безусловно, о выживании и человечности: методом нагнетания человеческой эмоции до состоянии сюра, представители так званого «театра абсурда» стараются говорить о совершенно понятных и прописных истинах.

Нестранно, что молодые режиссеры все чаще обращаются к виткевичу, Мрожеку, Беккету: с одной стороны сегодня развивается не менее мощное направление как постдраматический театр, который зритель часто воспринимает подобно театру абсурда. В то время, как сюр 100-летней давности, проверен временем и давно полюбился зрителю.

При повторном прочтении режиссером своей постановки актуальная пьеса сможет быть совершенно по-новому прочитана современным зрителем и вполне может стать успешным примером преодоления посредством профессионализма пропасти между драматургом и режиссером.