Оглядываясь в зал^{18 марта 2010}

Мальвина Воронова, редактор Teatre: Когда Амели в одноименном фильме оборачивалась в зал, чтобы посмотреть на публику, она искала непосредственных реакций. Мы решили последовать ее примеру и отправили нашего театрального корреспондента Алису наблюдать за театральным миром, собирая самые непосредственные впечатления. Ведь театр — это не только сама постановка (и работа режиссеров, актеров и пр.), это еще и долгий путь зрителя к ней. Это преодоленная субботним или воскресным вечером дорога, столкновение в фойе с представителями самых различных общественных прослоек, это разговоры в перерывах, шумы, запахи, кофе или глинтвейн соседей, реплики, незаконченные телефонные разговоры, впечатления. Это растерянность зрителя после постановки неудачной и его живейшая благодарность к театру после спектакля вдохновившего. Театр зрительский не менее интересен, чем театр закулисный, ведь и в нем разыгрываются сцены, акты и повисают порой драматические паузы.

Наша установка Алисе — смотреть, запоминать, воспринимать изнанку театральной реальности, чтобы воспроизвести ее в коротких репортажах-зарисовках.

Часть первая. «ДАХ»

Корреспондент: Алиса Нечипорук

Адрес ДАХа — улица Большая Васильковская, 136 — почти ничего не говорит старожилам, привыкшим к ностальгической улице Красноармейская. Прохожие говорят: вам в сторону метро «Дворец спорта» или «идите к Музею музыки». Не верьте им, самый реальный ориентир прямо перед вами — огромная красно-золотая, многообещающая реклама «Метро-Джекпот», сияющая во всем своем великолепии как раз на углу дома № 136. А за ним — угрюмоватое, чуток пыльное здание «Детского ансамбля Березка».

Два Дмитрия: Костюминский и Ярошенко, актеры

Расположение театра в непосредственной близости от метро обуславливает противоречивую совокупность прохожих, мыслей, жестов и одежд. Однозначно преобладает молодежь, но отнюдь не по причине близости театра. Увы… пивко… орешки… семки…

Проходя мимо «Березки», погружаешься в полную темноту закоулка, где, классически как-то даже по-шерлокхолмсовски вспыхивает перегоревший фонарь. Подумав, что театр, наверняка остался позади, или вообще находится в другом доме, поворачиваешь вправо, и понимаешь, что часть здания, отданного детскому ансамблю с романтически-эллегическим названием «Березка», как раз и является современным центром искусства ДАХ.

Стены "ДАХа"

Еще раз, присмотревшись к знаковой афише — «Бесхребетность» — тянешь ручку двери, оббитой кожей: в открывшемся взгляду узком коридорчике — приглушенный гул и запах еды. Строгая девушка, выполняющая роль кассира и гардеробщицы (а как в дальнейшем оказалось, и актрисы), абсолютно соответствует своему костюму — полицейской форме. А ее помощник в жгуче-желтом пиджаке, с массивными реперскими цепями на шее, — в дальнейшем успешно выполняющий роль комментатора в спектакле — любезно предлагает сменную обувь — больничные полиэтиленовые бахилы ярко-голубого цвета.

Стены, выкрашенные однотонной зеленоватой краской (почти в цвет бахил), навевают нечто ностальгическое, то ли какие-то советские квартиры с их дефицитным аскетизмом, то ли соседку- «Березку», то ли длинный коридор поликлиники.

Заржавевшие музыкальные инструменты, разномастные диванчики, стулья, кресла, деревянные столы, перегоревшие свечи, провяленные пылью, потрепанные книги, слегка пересохшие без воды растения — это мир дачного чердака, — в котором нашлось место даже для буфета. Написанное от руки меню, украшающее стену, напоминает южнокурортное кафе. Тяжелый запах книжной пыли разбавляется восточными нотами «буфетных» имбиря, гвоздики, мускатного ореха… и… да… вина

Мир "дачного чердака" - "ДАХ"

Здесь пьют глинтвейн

Как непохожие, разностилевые предметы интерьера создают общую обстановку театра, напоминающую студенческое общежитие, где каждый предмет удачно лежит НЕ на своем месте; так и зрители, относящиеся к одной возрастной категории, удивительно точно, почти театрально разнятся…

Зритель, попавший в кадр

Ну, вот, например, хотя бы эти… оригиналы, которые знают, что они оригинальны и оригинальничают, что называется, в стиле.

Парнишки «ловят на ходу» спадающие до предела широкие джинсы, для приличия подвязанные недорогими стильными ремнями. Их однотонные, выглаженные рубашки, удачно увеличивают их «скудные» торсы. Девушки в джинсах с заниженной талией фильтруют свои почки на февральском морозе (красота, как известно, требует жертв). Их длинные розовые накладные ногти теребят тканевые сумочки «хенд-мейд». Раскованные, почти развязные, такие, чем меньше чувствуют себя в своей тарелке, тем больше убеждают других в обратном. Они хотят слыть своими. Они действительно — свои, потому что, собственно, они — часть представления, разворачивающегося здесь, в фойе (правда, они об этом не знают).

А тем временем нарисовывается средний возраст и средний класс. То ли залетевшие буржуа, то ли праздно шатающиеся журналисты. Немножко высокомерия, чуток снобизма — и вот они фыркают через плечо, обсуждая зеленую (цвет, правда, несколько искажен) молодежь.

Начало спектакля затягивается на 20 минут. Ждут каких-то зрительниц… будто бы с пониманием…

«Бесхребетность». Начало.

Беседа постфактум. С пристрастием

Редактор: Почему вы пошли именно в ДАХ?

Автор: Впервые увидев постановку ДАХа на фестивале «Гогольфесте», я по-настоящему задумалась над моим отношением к современному театру. Это было ново, привлекательно, но непонятно. Или так: не понятно до конца. Открытые смыслы, которые можно трактовать, как угодно, одинаково могут быть и потрясающе глубоки и… попросту не быть. Я пошла в ДАХ, чтобы познакомиться поближе.

Редактор: Кто из персонажей «Бесхребетности» вас наиболее взволновал?

Автор: Самым трогательным был персонаж Крузе: потрясающая игра актера создала комический и актуальный образ замкнутого человека, не находящего сочувствия в окружающих. Сошедший на рельсы психоза, подверженный физической и моральной сутулости и антропофобии, этот герой, наравне с остальными, демонстрирует нерешенные проблемы современного общества.

Редактор: О чем вы думали, когда возвращались после постановки домой?

Автор: Для меня очень важно, чтобы в спектакле был такой момент, за который я бы его полюбила и смогла называть «хорошим». Я счастлива, что во втором акте искренние, откровенные монологи главных героев меня тронули. Это были именно Те моменты. Пережитое родство, восхищение, праздничность… Я думала о благодарности к актерам, к театру, к прожитому вечеру.

Редактор: Какие образы из спектакля остались в вашем воображении?

Автор: Мелькающее изображение скрытой офисной камеры. Образ шутовского колпака, мнимо надетого на одного из сотрудников.

Редактор: С чем у вас будет ассоциироваться этот спектакль?

Автор: Тикающие часы; лиса; клуб; наркотики; солнечный безлюдный остров; чистая вода.