Наталья Ворожбит^{23 февраля 2009}

Беседовала Марыся Никитюк

Фото Андрея Божка

Наталья Ворожбит ─ украинский драматург современной российской волны“ новая драма”. Автор пьес “ Демоны”, “ Что ты хочешь, украинский бог?”, “ Галка Моталко”, “ Зернохранилище”, “ Раба хвоста”, “ Хроника семьи Хоменко”, “ Присоединяюсь” и др. Ее первая драматургическая работа “ Житие простых” была поставлена в Киевском молодом театре в 1995-ом году.

Постановки:

“ Галка Моталко” — 2003 г., театр “ Голосова-20”, Тольятти

“ Ширма” — 2004 г., театр “ Кукушкино гнездо”, Новороссийск

“ Девочка со спичками” — 2004 г., театр “ Приют комедианта”, Санкт-Петербург

“ Галка Моталко” — 2004 г., театр “ Голосова-20”, Тольятти

“ Что ты хочешь, украинский бог?” — 2004 г., “ The Royal Court Theatre”, Лондон

“ Присоединяюсь” — 2005 г., “ The Tristan Bates Theatre”, Лондон

“ Галка Моталко” — 2005 г., Национальный Латвийский театр, Рига

“ Галка Моталко” — 2005 г., “ Центр драматургии и режиссуры”, Москва

“ Демоны” — 2006 г., “ Центр драматургии и режиссуры”, Москва

“ Демоны” — 2007 г., Национальный Латвийский театр, Рига

“ Хроника семьи Хоменко” — 2007 г., “ The Royal Court Theatre”, Лондон

“ Демоны” — 2008 г., Дом Актера, Харьков

В 1995–2000-х гг. Наталья Ворожбит училась в Литературном институте в Москве, с 2004-го живет в Киеве. В сентябре этого года ожидается премьера постановки по ее пьесе “ Зернохранилище” (о голодоморе) на сцене Королевского Шекспировского театра в Лондоне в рамках программы “ Русские сезоны в Шекспировском королевском”.

В Украине с ее творчеством почти не знакомы.

Наталья Ворожбит выросла на русской классической и советской литературе, любит американскую классику: Фолкнер, Буковски, Апдайк. Значимый писатель ─ Николай Гоголь

Выбор драматургии

До девятнадцати лет мои интересы были далеки от театра, я практически не читала драматургии и не посещала театров. Не было и писательских амбиций, хотя творческие были всегда. Я училась на втором курсе Киевского института культуры, когда поняла, что нужно все кардинально менять. Тогда как раз драматург Анатолий Дьяченко открыл в Киеве экспериментальную школу драматургии, куда я пришла в качества актрисы, и где я очень скоро влилась в драматургический процесс.

Анатолий Дьяченко меня хвалил, что стало своеобразным стимулом для работы. Писать в стол я не могла, ─ мне важно было приносить текст и получать на него реакцию. Спустя год А. Дьяченко предложил мне поступить в Литинститут, который он сам закончил. И я, не задумываясь, поехала, потому что для меня это была возможность изменить жизнь.

С легкой руки А. Дьяченко мою первую пьесу “ Житие простых”, несмотря на ее наивность и несовершенство, поставили в Молодом театре. С нею же я поступила в Литинститут и это единственная моя вещь, которая ставилась в Киеве.

Литературный институт

Это небольшой особнячок в центре Москвы, в котором некогда родился Герцен, где обучается не более трехсот студентов одновременно. Есть только один поток, который разбивается на разные курсы и семинары: семинары по драматургии, поэзии, прозе, литературной критике, художественному переводу. Конечно, литературе, писательству научить нельзя, но в таком обучении все равно есть своя польза, ─ формируется нужный круг общения, литературные вкусы. Литинститут — это возможность в течении пяти лет говорить о литературе, делать свои первые попытки. Минимальное количество студентов продолжает заниматься литературой после окончания, хотя на первом курсе все без исключения считают себя гениями. Здесь я познакомилась с людьми, которые сыграли значительную роль в моей творческой жизни.

Скажу честно, мне до пятого курса и в голову не приходило, что я буду серьезно заниматься драматургией, и стану зарабатывать этим на жизнь.

В институте я писала по необходимости, потому что хотя бы раз в год нужно было обсуждаться на драматургическом семинаре. Однажды мой друг Максим Курочкин без моего ведома отдал на фестиваль “ Любимовка” мою пьесу, и она прошла по конкурсу. Там было удачное обсуждение, я познакомилась с фанатами современной драматургии, с людьми, посвятившими себя современному театру, такими, например, как Елена Гремина и Михаил Угаров. Участие в том фестивале послужило хорошим стимулом для дальнейшего написания пьес.

Новая драма

Да, меня можно отнести к движению “ новой драмы”, хотя всегда неохотно причисляешь себя к каким-либо направлениям, хочется быть индивидуальной. Но, конечно, это единственное театральное направление сегодня, к которому хочется быть причисленной. Я горжусь, что участвовала в процессе организации Театра Док., лаборатории в Ясной Поляне, фестиваля “ Новая драма”. Я общалась с молодыми талантливыми авторами, которые тогда и представить не могли, что их пьесы будут ставить по всему миру, а фильмы по их сценариям побеждать на престижных кинофестивалях.

Мои пьесы достаточно жесткие и откровенные ─ этим они относятся к “ новодрамовским”. Я не боюсь шокировать, не думаю о зрителе, о его вкусах, не боюсь быть непоставленной — когда я стала придерживаться этих принципов, как это ни парадоксально, меня начали ставить в театре.

На мой взгляд, направление “ новой драмы” скорее ситуативно, оно объединяет драматургов, совпавших во времени и желании быть востребованными здесь и сейчас. Безусловно, есть некие общие черты, объединяющие творчество этих людей. Одна из них — быть современным и не банальным, искать новый язык, новые формы.

Театр Док.

Кажется, в 2000-м году британский театр Роял Корт организовал в Москве семинар документальной пьесы для российских драматургов. На семинаре была представлена техника написания пьес “ вербатим”, суть которой заключается в том, что драматург выбирает себе злободневную тему и с диктофоном опрашивает реальных людей, потом дословно расшифровывает эти интервью и на их основе создает пьесу. Тогда “ все пошли в народ”, кто к бомжам, кто к проституткам, кто к гасторбайтерам, а я пошла к старикам. Пьеса должна была называться “ Старики. Планы на будущее”. Мне хватило трех опрошенных старичков, чтобы понять, что мне сложно входить в контакт с незнакомыми людьми, у меня нет здорового (или нездорового?) журналистского садизма и мне неловко спрашивать у 90-летних людей, какие у них планы на будущее, которые у них, кстати, есть. В результате у меня получился небольшой этюд, который был представлен на семинаре в Ленинских горках. Пьесу я так и не написала.

На почве этой драматургической активности немного позднее Угаров и Гремина, вдохновленные Роял Кортом, создали Театр Док.

Вербатим ─ действительно хороший метод, отличная прививка от мертвой драматургии, которая преобладала в то время. Он позволяет, расшифровывая запись диктофона, оставлять все оговорки, паузы, неправильности речи героя, что чрезвычайно оживляет речь персонажей. Для актера это принципиально новый способ существования на сцене. В Москве это было прорывом, когда вдруг артисты заговорили в театре человеческими голосами.

Естественно, вокруг этого процесса начала формироваться драматургическая тусовка, появились свои подвальчики. Театр Док., не превращаясь в буржуазную сцену, до сих пор продолжает быть открытой, демократической территорией, где ничего не берут с режиссеров за аренду, и каждый может прийти и попытаться поставить что-нибудь свое.

“ Зернохранилище”

В 2005 году я побывала в Роял Корте на ежегодной драматургической резиденции, на которую они приглашают драматургов из разных стран. Через год представители Роял Корт и Королевского Шекспировского театра приехали в Москву, чтобы начать работу над “ Русскими сезонами” в Королевском Шекспировском театре. Они пригласили российских драматургов для участия в этом проекте, меня в том числе. Проект был амбициозный — нам предложили написать по пьесе, при этом ни в чем нас не ограничивая.

В ряду прочих тем я предложила тему голодомора. Мне бабушка рассказывала о голоде тридцатых годов, в нашей семье многие умерли тогда, и я всегда чувствовала внутреннюю связь с этой трагедией. Королевский Шекспировский театр остановился на ней. Первой реакцией был, конечно, страх. Как взяться за эту тему? К счастью, я не оставила себе выбора и пьеса, в конце концов, была написана. В сентябре должна быть премьера. Единственное, что смущает организаторов — теперь им нужно придумывать новое название для проекта: нельзя назвать “ Русскими сезонами” проект, где участвует украинский автор.

Спекулятивная тема

Я понимаю, что сейчас эта тема стала спекулятивной, не имеет смысла объяснять, что я взялась бы за нее в любом случае. Моя задача — создать такой текст, который переживет это время.

Я вложила много эмоций и труда в “ Зернохранилище”, и к ющенковской осенней шумихе вокруг голодомора никакого отношения не имею, хотя и не имею ничего против. Народ, безусловно, должен знать и помнить свою историю, свои трагедии и ошибки. Но, повторюсь, я не ориентируясь на моду и политический курс страны.

Меня волнует, сколько родных я потеряла, какая бы сейчас была у меня огромная семья, а значит, и страна. Меня волнуют особенности украинского менталитета. Что мы за люди, позволившие произойти такому, и могли бы мы не позволить? Какими бы мы были, если бы не эта трагедия?

Украине не нужен театр

Мне кажется, что в Украине нет драматургического процесса, и современные киевляне могут легко без него обойтись, гораздо легче, чем, к примеру, без показов моды.

Киев — прекрасный, курортный город, здесь социальная драма невозможна, как и настоящий театральный процесс. У киевлян другой менталитет и вряд ли ситуация так кардинально поменяется, что здесь начнет что-либо происходить. Я не представляю здесь Театра Док., хотя была бы совсем не против.

Необходимо стимулировать процесс: устраивать конкурсы, семинары, серьезные, с хорошим финансированием, и через годы усердных стараний в попытке создать драматургическую среду, начнут созревать первые плоды. В России около шести крупных фестивалей современной драматургии: “ Новая драма”, “ Любимовка”, “ Действующие лица”, Володинский фестиваль в Питере, фестиваль Коляды в Екатеринбурге. А здесь “ Коронация слова” для всех видов литературы ─ это же несоизмеримо, ничего нет, потому что никто не стимулирует, нет ни общественного, ни государственного интереса. На самом деле ситуация трагическая, просто эта трагедия кажется такой мелкой на фоне насущных проблем киевлян. На самом же деле отсутствие творческого процесса, культурная пустота, отсутствие анализа современной жизни в театре тесно взаимосвязаны с уровнем восприятия внешнего мира и кризисом в украинском обществе.

В Москве есть три площадки, которые на 90% ставят современную драматургию ─ Центр режиссуры и драматургии Рощина и Казанцева, Театр Док. и Практика. А здесь нет ни одной такой. Нужен процесс, стимул, конкуренция. Когда твои коллеги пишут все лучше и лучше, ты тоже растешь.

В Украине могут хвалить за весьма посредственный текст, здесь легко смириться с мыслью, что ты гений и не напрягаться. Реальность в виде новой потрясающей постановки по пьесе молодого коллеги тебе не грозит. Поэтому спи спокойно, украинский драматург, тебя не поставят, а если поставят, то вместе с памятником при жизни.

Похожая ситуация среди актеров и режиссеров. Я была на спектаклях компании “ Бенюка и Хостикоева” ─ это же за гранью добра и зла! Может артисты хорошие, но они себя не утруждают, играют на штампах. А публика всегда аплодирует стоя, как бы плохо не играли — что это такое?

Нельзя быть такой благодарной публикой. Потому и возят к нам из Москвы всякие антрепризы сомнительного качества и дерут сумасшедшие деньги за билеты. А зритель «хавает» и просит еще. Питерская публика, которая очень критично принимает все, в том числе и новую драму, мне нравится гораздо больше.

Конечно, и здесь происходят хорошие интересные вещи, но это скорее исключения подтверждающие правило. Я была на киевской премьере “ Эдипа” Влада Троицкого, и это было здорово. С этим режиссером я думаю, захочет поработать каждый современный драматург.

Лондон-Москва

В Британии трепетно относятся к авторам. Я была в Роял Корте, мою пьесу репетировал известный английский режиссер Рамен Грей, во время репетиции он все время обращался ко мне за советом и призывал актеров слушать, “ что говорит Наташа”. У нас трудно представить такие взаимоотношения режиссера и драматурга. Большинство режиссеров не хотят, чтобы автор присутствовал на репетициях — репетиционный зал не место для драматурга. А в Британии это приветствуется. У режиссера “ Зернохранилища” Майкла Бойда спросили, на скольких репетициях он хочет, чтобы присутствовал автор, он ответил, “ на всех”. Они готовы мне платить, чтобы я там сидела несколько месяцев и участвовала в работе над постановкой.

В Англии пусть не главной, но равноценной фигурой театрального процесса является драматург, у нас и в России — это все еще режиссер. В России эта тенденция ломается тремя театрами: “ Практика”, “ Театр Док.”, “ Центр драматургии и режиссуры”.

Разве хорошей новой пьесе не нужен хороший режиссер?

Нужен. Но это должен быть режиссер, подготовленный к постановке современной пьесы. И актерская школа нужна другая. Сейчас уже целое такое поколение воспитано на новой драме. Новодрамовские артисты другие, они более гибкие, они лишены снобизма по отношению к современным текстам и чрезмерного пиетета к классике. Многие из актеров, начинающих в новой драме, сейчас звезды. Но они до сих пор соглашаются участвовать в экспериментах новой драмы, чаще всего совершенно бесплатно, потому что это круто.