«Лесник в грибах» Алексей Доричевского04 февраля 2016


Часть первая

Лесник: «Лесник в грибах» - шикарное название для пьесы. Вроде, это вообще хорошо, когда лесник в лесу рассказывает про лесника. В грибах. Сразу вкус во рту, как мивина со вкусом грибов. Лесник в грибах.
Я недавно был на дискотеке. И та девушка, мы вышли ее встретить на остановку, купили себе пиво, хотя ни в кого уже не лезло, но надо держать себя в форме и показывать другим, что ты типа в форме. Мы вообще очень неискренне пьем. Не доходим до того момента, когда можем быть открытыми. Только более открыто закрываемся пафосом и криками другу от друга. И мы пили пиво, она подошла. Привет Снежка, говорит наша подруга. Я думаю сразу, пиздец, и вот еще понты. Это не ее имя, чужое, а наша подруга еще и поддакивает на это. Снежка сразу заметила мою кривую рожу, поэтому не любила меня весь вечер. Она сказал, вообще, она говорила про нелюбовь. Она говорила, как ее муж тусил в клубе без нее. Позавчера. Там ребенок, жена, а он – ночью с друзьями. Он не любит. Просто продолжает так жить, это комфортно. Есть вроде дом, там можно получать иногда тепло. Привык жить в этой стране, нужен паспорт, а он иностранец. Дает ей деньги, она берет, воспитывает своего сына, который физически то их, даже смуглый, я в пьяном угаре разглядел фотографию. Но по факту – это только ее ребенок, а муж остается вне этого. Он так и не включается в любовь. Она говорит, что она и не ожидала в жизни любви. Сразу были другие приоритеты. Столько бедности, грязи, что, когда будет возможность жить чисто, то она ее схватит. Она говорит, она понимала, что в любви живут только дураки. Потому что в любви – в грязи. Без грязи. Она понимала, что встретив парня в клубе, подсадив его на себя, заставляя везде за себя платить, вряд ли появится любовь. Только – как она филигранно проведет – или привяжет к себе и доведет до свадьбы, или узел не затянется – они пойдут дальше кто куда. Завяжется – может, где-то и сама полюбит. И он, может. Этот момент все равно обычно наступает. Коротко, но бывает, что два дня, валяясь в постели, вы любите друг друга. Два дня хоть  каких бы людей будет похожее на любовь. Но она говорит, что понимала, что любви не будет. Что это просто первая возможность не жить в грязи. И сейчас я пришла в клуб отрываться, выпускать пар. Потому что вдруг почувствовала, что любви в жизни больше не будет, а мне 23, а есть ребенок и муж. И любовь можно лить только к мальчику, а у самой за спиной никого уже не появится. Она не говорила это конечно. Это пьяное нытье, которое не котируется. Он взяла кингс-бридж и, выкуривая сигареты, и рассказывала телочные истории, как надо быковать и жить, а я охуевал и пытался протрезветь, слушаю тишину ночной дороги, вместо девичьего пиздежа. Она говорит, все, я теперь одна. Вот жизнь без любви. С любовью она имеет какой-то смысл. Когда ты любишь, ты много делаешь для этого человека. У него есть какие-то цели. У тебя типа есть. И вместе вы все время чувствуете мир, потому что дополняете цели друг друга. Осознаны. Как пошло время. Ты живешь в гуще такой. Может, любимый потом начинает пить, пьет и ты его всю жизнь достаешь за алкоголизм. Это все смысленно. Тогда у тебя жизнь повязана на чем-то. А без любви, а без любимого человека ты не в гуще, а в пустоте. Есть ребенок, но он то тебя любя не оттрахает. Не погладит. Можно его обнять. Но недополученая буду как ни… конечно, не в трахании любовь. Там есть непонятное чувство за ним. Но вот любовь чего-то нужна с равным человеком, а не иерархическая любовь. Когда в одной зоне. Мужчина, любимый мужчина в моей жизни пролетел. Что-то я запизделась уже. Да и не говорила я этого. Потому что пошла в клуб и танцевала дико одна. Это не грусть. Это просто отрываться. Не набухиваться, а моя такая стервозная медитация. Стервозно у меня получается многое. Подхожу, целую, якобы, мужа, он растеряно целует меня, растеряно здоровается с моими друзьями, которых знаю пол часа, и танцую дальше. Без меня он не растерян. Я танцую.
Она танцевала, а я трогал пухлый живот и бока девушки. При чем, не было «боков» таких жировых. Просто вздутое все. Наверное от постоянного алкоголя. И это так нежно было и так красиво. Это слегка вздутое чрево было приятно.
Мы вышли. И что подруга была рядом – меня спасло, что меня не отпиздили. Потому что сейчас есть компании возле клубов, которые пиздят в четыре, в пять часов утра чуваков. У меня так двоих друзей побили. Сломали челюсть. А она, с черевцом кторая, забыла адрес свой, села на такси и уехала.

Вообще, у меня нет друзей. Они все вымышлены. Очень сложно леснику найти друзей. Нет людей с общими интересами, да и в округе нет людей. Когда до городов дохожу, то в администрациях, или магазинах, или шинках общаюсь. Им интересно от чего-то с меня выпытать. И послушать меня. А потом окосеть и нести свое, уже совсем не слушаю, про политику, про предательство, про песни. Вот я никому, получается, ничего не говорю.
Выгодно. Это я так, к слову, слово просто не к месту. А к людям, которые якобы пишут пьесы. Выгодность.
Пьеса это же такая невыгодная вещь. Зачем ее писать ради выгодности. Ее же при наилучших стечениях обстоятельств узнают человек сто. А, может, потом полюбят и забудут человек 20 из них. Но не заплатят. Зачем выгоду в пьесе искать, если ее нет. Выгода в романе, в стихе, в песне. В сценарии прямо прямая выгода. В пьесе – хуесе. Не хуесе. Нет. Нахуя, зачем пьеса? Это для таких мелких, чтоб они признались, что они мелкие. Что вот уже с этой стороны моя раковина на меня не давит (это про улитку). Здесь не давит, но это один бок. А сколько остается еще пустот.
Пьеса – пизда!
Зачем леснику пьеса?
Лесник должен рисовать аниме! Саблезубые олени. Розовые еноты. Ламы с огромным выменем, и девочка в шортах их спасает. Это такой лесник одинокий-одинокий, что он становится педофилом-зоофилом. Педофилом потому, что он так давно общался с людьми, что его сексуальные желания человеческие осмысляются только к детству, а зоофил потому, что сегодняшние желания возникают только в лесу, и он не замечает, как они пересекаются с другими движущимися предметами, не женщинами, кроме женщин. А потом, он вдруг отождествляет себя с медведем, или аистом. А потом представляет, как течет эта самка. И так он трахает или женщин-девочек, или животных. Но есть порядочность общемировая, поэтому он делает это только мысленно. Но и мысленно тяжело, поэтому он рисует аниме. Делает аниме, где якобы детская история борьбы наивных фантастических животных и бедной девочки, борьба их со злом. Животные фантастичечкие потому, что надо прикрывать свое желание к ним, метаморфозировать и дальше от женщины и ближе к ней. А в конце каждой серии бурная радость от побеждения. Вот такой 24-охсерийный секс.
Это не тот лесник, про которого я рассказываю. Мой в грибах и он настоящий.
А этот вымышленный и даже не существует, но и как пример. Даже фигура вымышленная не точная. Расплывчатые характеристики, а некоторые отсутствуют вообще.
Лесник в грибах.
Он мирный, спокойный и скучный. Это фанат дела, но с уклоном в свою сторону.
Странно об этом говорить, когда война идет. Вон только что одного убили. Не в постели умер, не от тромба, а сидел с автоматом в землянке и накрыло взрывом, оторвало часть тела, которая несла часть жизни, не дополнявшая, урегулирующая часть, а одна из которых несет жизнь, она отпала и человек умер. Неизвестно, называл он себя военным, или человеком, но для многих это транслируют, как, погиб военный. Человек. Вот в такой одежде.
А лесник еще продает чай. Кислый. Но вкусный потому, что такого больше ни у кого нет. Продает дорого потому, что чаем занимается редко. У него есть уклон, и другим вещам уделяет мало времени. Он весь в грибах. Чая мало, вот и продает дорого, чтоб хоть как-то прибавить к маленькой зарплате лесника. Ему же еду и тепло покупать надо. Сам он хозяйство не ведет, еды мало собирает. Ведь он лесник в грибах. Это его уклон. Быть в грибах. Он их мирно ходит и собирает. Как только они появляются. А он, как лесник, первый знает, как только появились грибы. Он собирает и уничтожает все, что видит. Ведь он лесник в грибах. Он их собирает, сушит, моет, кладет на голову и вешает на себя так, будто он лесник в грибах. Ест грибы, делает лекарства, ароматизаторы, делает перегной, пытается выращивать, прививать, прищеплять. Развивает, как растение. Но потом пробует как животных. Ведь грибы – это неизвестно что. Это определенный класс. Или империя. Но он не ведет себя, как император. Он ищет, как себя вести с грибами.
Другим он мало чем занимается. Ни пожаром, ни восстановлением деревьев после них. Ни прочисткой, такой важной для леса. Ни кормлением животных. Ни мусором, ни защитой от мусорных людей, браконьеров, незаконных дроворубов. Восстановлением саженцев. Пидорасами новоелочниками под Новый год. Он-то делает это, но нехотя. Так, по списку «недоделанных дел» по работе. Ведь ему надо быть лесником. Лесником в грибах. А во время грибов, он может делать что хочет, даже не замечает, что б ему надо делать в это время остальное, как леснику, а не леснику в грибах.
Он не знает, что есть грибы. Он их и как бы не познает. Познание – это только одна практика по отношению к грибам. А есть же еще и собирать их, и изучить, и есть, и сушить, и прививать.
Он разделяет на съедобные и поганки. Он их никогда не смешивает. Ни на себе, в одежде, ни в деле. Но собирать может все.

А что я? А я лесник попроще. Про себя я уже сказал чуть. У меня собака есть. Я продаю деревья срубленные. То есть, спиленные. Сейчас их пилят уже. В основном, это от прочистки, но иногда и грешу. Такие продаю. Конечно, никто за этим не следит, и это фактически мой лес. Гос и коммерческих хозяйств здесь нет, кроме моего. Вот я и так. Собака у меня есть. Не люблю его на поводок. Но делаю. Поводок. Солнце. Люблю, когда солнце, гулять. Но приходится и в дождь. Но у меня, слава Богу, горячая вода есть. Я тогда долго-долго моюсь, после дождя. А бывает, я домоюсь, и выхожу, а дождя уже нет – и радуга. И я чистый. Часто, то пот от меня. Сам не замечаю. Но, когда потный, то не встречаю животных. Они очень это чуят. А, когда немножко вот так, то, может, и заввижу кого издали. Вот мы с собакой так. Он залает, предупредит, когда что. То ли ветер, то ли огонь. То ли крадется кто. Я вот этого не люблю. Я честность люблю. Люблю на огонь смотреть. Правда, здесь сосна, она так смолит, чадит, воняет, черный дым дает. Но есть и мелкие ветки от кустов и другие деревца. А так огонь люблю. Пить стараюсь нет. Оно все рушит. Ты уже и не человек тогда. Тогда ты вот тот спирт. Тогда уже всем нам быть спиртами. То сознание перенять. Стараюсь. А огонь люблю, смотреть. Он разрушает так все. И какую-то энергию дает. Страшно. Бывает прям иногда жду вот этого большого огня. Хотя странно. Это еще хуже чем алкоголь. Так вообще не люблю его. Да и как такое можно любить. А вот на маленький, в печи, или в мангале могу посмотреть. Тепло так.
Это пьеса «Лесник в грибах».

Часть вторая

Лесник: У пьес блять есть части.

Выращивать помидоры на подоконнике – это смелость. Это непрестижно, или престижно лишь в очень узких кругах. Если включатся в эти узкие круги, то престиж в другом обществе, более широком, тяжело добыть. А престиж – это многое. Он помогает ребенку вступить в институт. Что поможет потом поддерживать престиж ребенка. Это высшее благо, которое ты можешь сделать для своего дитя.

Я в институт и не вступал. И вот я теперь лесник и очень сложно включаюсь в общий социум. В модели телепередач, рекламы или магазинов бытовой техники. Моя жизнь не совпадает с патриотической судьбой в турецком сериале. Патриотично потому, потому что все в турецком сериале патриотично. Потому что очень патриотично смотреть сейчас турецкие сериалы.

А я лесник. Я даже не герой советского быта. Или досоветской национальной идеи, которая жила параллельно СССР.

Я лесник.

А лесник в грибах, он вообще пиздец. Это блять охуеть, неохуеть пиздец.

История от лесника в грибах:

«Еду в электричке, пошел в метро.
Еду в электричке. Заходит цыган с гармошкой. И поет украинские песни. На гармошке. Цыган.
История номер два.
Выхожу с электрички. Захожу в город. Много людей на фоне города грязных, а на фоне нас и леса они бы были чистые. Но на фоне города видишь, что эти люди, куда их не кинь, будут грязные везде. Не по одежде, я говорю. Я то грибы снял.
Иду мимо людей «снять квартиру», спускаюсь в подвал, там эскалатор, экскаватор. Стою, еду. Тут больше чистых. Но много странных. Тут я понимаю, что мог бы и в грибах приехать.
Захожу в вагон. За мной три женщины. В вышиванках и ватниках сверху. Говорят, «мы – фолькльорно-народный ансамбль «Доля». И поют украинские песни. Девушки такие, ну как мы с тобой по возрасту. Мне б конечно помоложе. Так они уже не девушки давно. И в ватниках. Украинские песни. Вышиванки, тут бусы, ожерелья, золотой зуб, заколка. А сверху ватник.
Это вторая история.»

Так вот про помидоры. Они же кислые. И растут высокие. Там жук может завестись, и семена рассыпаться, грязь во все стороны. А ты это в дом. Жилой. Где ковер, пылесос и плазма. Засорится может. Плюс, минус к престижу. А это главное в жизни цивилизованного человечка.

И тут ты помидоры. Это смелость. Это игра с самим собой. Сверхцивилизация в ущерб цивилизации.

Часть 3

Атрактивная

На сцене Лесник и его собака.

Лесник: Собака, исполняй первый трюк. Ап!

Собака ложится на спину и задирает лапы.

Аплодисменты.

Лесник: Трюк № 2!

Собака гоняется за хвостом.

Лесник: Трюк № 3!

Собака взбирается на 3-хметровую лестницу и скидывает себя вниз в заготовленный чан с теплой водой.

Лесник в грибах, сидя сбоку, аплодирует.

Лесник: А пока я сушу собаку, я расскажу анекдот.

Анекдот не слышно из-за шума фена.

Лесник: Собака, трюк № 4!

Собака стреляет из лука, прыгает и догоняет стрелу в прыжке.

Лесник: Трюк № 5!

Собака предлагает кому-то из зрителей, единственным из которых есть лесник в грибах, выстрелить из лука. Лесник в грибах стреляет. Стрела резко меняет траекторию, пронзает и застревает напополам в теле собаки. Собака делает кульбит и умирает. Лесник начинает рисовать картину. Изображение собаки. Дорисовывает, ставит подпись. Играет барабанная дробь и пение Shakirы. Собака на картине оживает, спрыгивает и пробегает радостный круг почета.

Лесник: Спасибо, собака.

Довольный лесник в грибах кормит собаку сушеными грибами.

Лесник одевает маску Петрушки.

Лесник: Говорить о любви, о коварстве, о судьбе и о бесчинстве. Начинается все с безответной любви, а конец непредвиден. Не знает его и автор – в этом они никогда не признаются. А завязка в чем? Расскажу анекдот…

Лесник не рассказывает анекдот. Снимает маску.

Лесник: Собка, ты знаешь, что есть любовь? Одень одежду и ты ее почувствуешь. Она вся в красоте домов, одежд и украшений. Лишь только ты сними их все, и ты почувствуешь то наслаждение, когда нет на тебе этих узких панталон. Они несут в себе любовь. В них и любовь есть и усталость. Вот этот сумрачный комфорт привносит в душу то, что мы зовем любовью. Вот эта скука, перегрев тела, обмяклость его. Длинный сумрак такой, когда невозможно ни спать, ни ждать, ни есть, потому что все не нужно. Все хорошо и все удобно. Архиусловия для жизни и для его продления. Тогда не знаешь, что и в сердце впырхивает любовь. Нам так это нравится, мы все наполняем любовью. Тебе не понять этого, собака. Ты чувствуешь только преданность, а я зову это любовью.

Собака ложится, закрывает лапами голову. Лесник бумажными фигурками на палочках играется в любовь.

Лесник: Еще. Уж много так всего. Но надо еще побегать. Музыка.

Играет захватывающая выразительная музыка, как в приключенческих фильмах. Лесник сидит на месте, делает микро-движения: поднимает палец, приотрывает ногу от земли, легкий поворот подбородка. Музыка заканчивается.

Лесник: Я был на Майдане. Я ехал электричкой. Встал и пошел пешком. Пошел на Грушевского. Долго не мог переступить за угол от Хрещатика на Грушевского. Это было секунд 12, но для меня это было очень долго. Я подумал о себе, как о козаке, который берет пику, садится на коня и едет. И я пошел. Пришел к баррикадам. Там был огонь, дым. Женщины стучали по бачкам, мальчики кидали камни. А такие, как я, которые слезли с электрички, встали и пошли пешком, просто были там. Я смотрел на ту сторону. Всю черную от дыма, от их формы, от бронежилетов, от касок, от палок. Оно все черное. Потом смотрел видео, как избивают парня на арке стадиона им. В. Лобановского, как милиция делает жест «дрочу на ваши головы», как они катались на щитах, как били яйца голого запуганного козака. И вот в этом всем, уже дома, в тепле, в хатке при окне, посреди леса, я собирал это все, смотрел, и захотел им самим оторвать яйца. Я перед этим понял уже, что мы, которые смотрим туда в эту чернь, их схватили. А дальше как? На площади убить их всех, повесить? Это конечно хорошо, но надо что-то более цивилизованное, изощренное. Прикрытое убийство, чтобы растянуть эмоциональную реакцию во времени, не привести к ответному взрыву и запутать рассудок. Я решил, то им всем надо оторвать вот эти яйца. По которым они били запуганного козака. Пусть дальше как хотят. Эти же люди, если останутся, будут воспитывать таких же, как они. Я не хочу жить в месте с такими людьми. Тюрьма – это не выход. Оторвать яйца – это выход! Мне эта мысль так понравилась, что я ее чуть не стал транслировать всюду. Но после всех событий было не до яиц. А потом вообще ни до чего. Даже до тюрьмы не дошли. Мы их захватили и отпустили. И вот я помню, как мне нравилась моя мысль, какой казалась она мне удачной, про оторвать яйца. Что я слышу сейчас? Из плена вернулось сто бойцов кастрированных. У них там все… Шестьдесят самоубийств. Я представляю этих мужиков, которые делают эти опперации. Это какие-то мужланы, глубоко задавленные в себе пидоры, которые получают энергию от отрезания органов другого мужика. Они же касаются их.

Я просто останавливаюсь. Оно меня вгоняет в полный ступор. О чем-то дальше…

Я вспоминаю, что тоже хотел так сделать, и оно было совсем по-другому. А вот оно есть и оно так.

Я вот просто даже не могу говорить. Мысли возникают какие-то в голове. Фразы, слова. А сказать, сделать ничего не могу.

Только уводя в сторону. Об этом говорить, или о близком, но само не могу продолжать.

Ступор. Я останавливаюсь и лечу вниз.

Давно этот ступор.

Получается, что взял энергию  не успел отдать. Но я ее не забираю с собой. Вот она. Я ее оставляю, вы ее перефильтруйте и забирайте назад. Если не способны самостоятельно ее варить, попросите кого-то. Только возьмите назад, никто никого не обкрадывает.

Это я к тому, что дальше не могу говорить.

У меня нет финала. У меня есть стоп, через который не могу сам переступить. Могу ходить только вдоль.

Вот это финал.

 

Май 2015


Нафаня

Досье

Нафаня: киевский театральный медведь, талисман, живая игрушка
Родители: редакция Teatre
Бесценная мать и друг: Марыся Никитюк
Полный возраст: шесть лет
Хобби: плохой, безвкусный, пошлый театр (в основном – киевский)
Характер: Любвеобилен, простоват, радушен
Любит: Бориса Юхананова, обниматься с актерами, втыкать, хлопать в ладоши на самых неудачных постановках, фотографироваться, жрать шоколадные торты, дрыхнуть в карманах, ездить в маршрутках, маму
Не любит: когда его спрашивают, почему он без штанов, Мальвину, интеллектуалов, Медведева, Жолдака, когда его называют медвед

Пока еще

Не написал ни одного критического материала

Уже

Колесил по туманным и мокрым дорогам Шотландии в поисках города Энбе (не знал, что это Эдинбург)

Терялся в подземке Москвы

Танцевал в Лондоне с пьяными уличными музыкантами

Научился аплодировать стоя на своих бескаркасных плюшевых ногах

Завел мужскую дружбу с известным киевским литературным критиком Юрием Володарским (бесцеремонно хвастается своими связями перед Марысей)

Однажды

Сел в маршрутку №7 и поехал кататься по Киеву

В лесу разделся и утонул в ржавых листьях, воображая, что он герой кинофильма «Красота по-американски»

Стал киевским буддистом

Из одного редакционного диалога

Редактор (строго): чей этот паршивый материал?
Марыся (хитро кивая на Нафаню): его
Редактор Портала (подозрительно): а почему эта сволочь плюшевая опять без штанов?
Марыся (задумчиво): всегда готов к редакторской порке

W00t?