«Великая Война» 03 декабря 2009

Текст Марыси Никитюк

Фото предоставлены фестивалем NET

Данный критически обзор является совместным развернутым размышлением выдающегося российского режиссера Бориса Юхананова и театрального критика Марыси Никитюк над экспериментальным спектаклем «Великая война» роттердамского театра Hotel Modern — в редакции Портала

Фестиваль: NET, Центр им. Мейерхольда

Страна: Нидерланды

Роттердамский театр: Hotel Modern

Что: спектакль-кино в режиме реал-тайм «Великая Война»

Вывод: констатация относительности бытия

Мироощущение: буддийское

Фестиваль NET проходит при поддержке Министерства культуры РФ, Фонда Прохорова, Райффайзенбанка, Французского культурного центра иЦентра им. Гете

Сразу нужно отдать должное колоссальному труду и техническому уровню, которые были продемонстрированы московскому зрителю театром Hotel Modern.

На сцене — четыре стола, уставленных всякой дребеденью, здесь и миниатюрные, глуповатые, игрушечные солдатики и нелепые зайцы, и машинки, и щетки для обуви, и даже зеленый салат. Здесь рассыпана земля из невидимых глазу, воображаемых окопов. Из всего этого будет воспроизведена притча о «Великой войне», которую покажут на экране, засняв сыгранное в режиме реального времени. Несколько камер, стремительная смена ракурсов и кадров — перед нами лайф-монтаж, тщательно подготовленный и рассчитанный до секунды. Актеры быстро передвигаются от стола к столу, выполняя действия четко и слаженно, бесшумно воссоздавая целостную ленту истории.

Сначала зрителю демонстрируют карту Европы, с юмором повествуя о безмятежности мира накануне Первой Мировой войны. Но постепенно мифологизируя мир, повествование абсолютизирует всеобщность войны, вводя в нее все новых и новых участников. Это противоречит реальному ходу истории, но укрупняет абсурдность и безысходность войны абстрактной, всякой, любой. Искажая сценарий хроники, создатели спектакля подчеркнули тотальную историческую цикличность сценария общечеловеческого.

Так нидерландцы разыгрывали на карте мира для камер предисторию Первой Мировой Так нидерландцы разыгрывали на карте мира для камер предисторию Первой Мировой

В начале действия на экране появляются четыре старческие, кукольные головы, по-стариковски дрожащие мелкой дрожью. Они смотрят друг на друга, на зрителя, а на фоне звучит старческий гул, словно в шахматном клубе для престарелых. Затем они бесшумно исчезнут, чтобы больше никогда не появится, но их растерянность, их подслеповатое недоумение, их немой вопрос обращен к миру. Зачем быть войне, если мир и без того достаточно абсурден в своем Великом круге Бытия, где рождение — это изначальная обреченность на смерть?

Великий круг бытия

Рождение — появление старичков, старые дети-боги в священном бормотании создают новые законы для нового мира.

Развитие — в предыстории к Первой мировой говорится о мощнейших достижениях человечества (стремительная техническая революция, зарождение масс и массового сознания, фрейдистское обращение к бессознательному и мировоззренческий переворот в искусстве, укрепление капитализма и назревание классовых противоречий и новых социально-философских доктрин). Выстраиваются условия для конфликта, неизбежные, фатумные стечения обстоятельств, поводом для вскрытия которых является роковое убийство австро-венгерского эрцгерцога Фердинанда — его убийство, собственно, и послужило историческим поводом для войны. Маленькая машинка эрцгерцога едет по карте Европы, а вокруг нее разложены перчатки — это убийцы. Шесть перчаток терпят неудачу, но машинка вдруг резко меняет свой маршрут, и попадает в руки последней, седьмой перчатки. Выстрел. Смерть. Начало Великой Войны.

Разрушение — собственно представление самой войны

Рождение — одна из завершающих сцен спектакля, в которой актеры месят землю и укладывают в нее аккуратной горкой тела солдат. На экране появляется холм, усеянный трупами, который актеры польют водой — так над убитыми пройдет дождь, потом — снег, потом снова — дождь. Сменят друг друга сезоны, чтобы подчеркнуть цикл жизни. И на холмике земли появятся листики салата — так появится новая жизнь. Вырастут новые леса, и меж этих лесов, между прочим, проедет машинка ерцгерцога.

Первое впечатление, что спектакль, повествуя о чавканье игрушечных сапог по солдатским траншеям, говорит о гуманизме и только о нем, о том, что война — это плохо. Но это только первый, самый верхний слой смыслов, самый очевидный тезис. «Великая война» — это абстрактная, холодная, рациональная, вызревающая веками и редактируемая поколениями, словно текст священных писаний, спектакль-притча. И эта притча об относительности бытия. Не случайно война эта — кукольная. И кукольные в ней человечки, и жизни — игрушечные. Это наглядная иллюстрация относительности масштаба. Масштаба исторического времени и жизни человека. Холодного расчетливого фатума, движущего огромный воз цивилизации, — и вселенского страха и отчаяния в крошечном сердце игрушечного солдатика.

В земле валяются тела крошечных солдатиков, а разливаемый дым, который тут же и снимают, на экране создает эффект газовой войны В земле валяются тела крошечных солдатиков, а разливаемый дым, который тут же и снимают, на экране создает эффект газовой войны

В этом неумолимом тезисе об относительности — целомудренная красота неизбежности, буддийская созерцательность наблюдателя. Первозданная красота самого движения. После серии игрушечных бомбардировок, взрывов и разорванных крошечных тел, на месте трупов и холмов зацветут зеленые салаты, и мир вновь обретет свою красоту, осознав, что все в нем, в мире, правильно, в том числе — и война. И после разрухи, газовых атак и обстрелов зазеленеет новая эра, новый цикл бытия.

По завершению спектакля команда Hotel Modern пригласила зрителей на сцену, словно в музей, чтобы продемонстрировать, из «какого сора» они сделали свой небольшой шедевр. На экране — маленький серебренный торс Иисуса, одиноко выглядывающий из земли среди тел и осколков — символ беспомощности религии и веры, являющейся всего только элементом Бытия, но никак не им самим. Взгляд выхватывает этого маленького обрубленного Иисуса, и мелькает мысль, что колосья из щеток для обуви, дождь — из распылителя, взрывы — из бенгальских огней и петард, — все игрушечное вполне может быть подлинным, в зависимости от масштаба. Вот только независимо от масштаба все проходит… и на могилах зацветает салат.

Сжигая огнем аккуратно выставленные стебли зелени, зрителю показывали как горели леса во время бомбардировок, как содрогалась природа от человеческой находчивости Сжигая огнем аккуратно выставленные стебли зелени, зрителю показывали как горели леса во время бомбардировок, как содрогалась природа от человеческой находчивости

«Великая Война» нидерландского театра Hotel Modern «Великая Война» нидерландского театра Hotel Modern


Другие статьи из этого раздела
  • Косметический образ войны

    О том, как Дмитрий Костюминский поставил постмодернистскую сагу об Ифигении
  • «Мать». Премьера по Станиславу Виткевичу

    О молодой режиссуре, вечных ценностях и театре абсурда
  • ГогольFest: 2009

    Театр и музыка — уже традиционно сильные стороны ГогольFestа — будут представлены лучшим из того, что есть в Украине и за рубежом. Несмотря на то, что за два последних года фест так и не оформил четко свое лицо, он все же остается самым заметным событием Киева в этом году. Осенью город будет жить ГогольFestом, проводя все свое свободное время в холодных и угрюмых стенах Арсенала
  • Золотой Лев

    Вот уже девятый раз Львов принимает гостей на своем международном фестивале «Золотой Лев». В этом году программа фестиваля включала около 30 спектаклей, привезенных преимущественно из ближнего зарубежья

Нафаня

Досье

Нафаня: киевский театральный медведь, талисман, живая игрушка
Родители: редакция Teatre
Бесценная мать и друг: Марыся Никитюк
Полный возраст: шесть лет
Хобби: плохой, безвкусный, пошлый театр (в основном – киевский)
Характер: Любвеобилен, простоват, радушен
Любит: Бориса Юхананова, обниматься с актерами, втыкать, хлопать в ладоши на самых неудачных постановках, фотографироваться, жрать шоколадные торты, дрыхнуть в карманах, ездить в маршрутках, маму
Не любит: когда его спрашивают, почему он без штанов, Мальвину, интеллектуалов, Медведева, Жолдака, когда его называют медвед

Пока еще

Не написал ни одного критического материала

Уже

Колесил по туманным и мокрым дорогам Шотландии в поисках города Энбе (не знал, что это Эдинбург)

Терялся в подземке Москвы

Танцевал в Лондоне с пьяными уличными музыкантами

Научился аплодировать стоя на своих бескаркасных плюшевых ногах

Завел мужскую дружбу с известным киевским литературным критиком Юрием Володарским (бесцеремонно хвастается своими связями перед Марысей)

Однажды

Сел в маршрутку №7 и поехал кататься по Киеву

В лесу разделся и утонул в ржавых листьях, воображая, что он герой кинофильма «Красота по-американски»

Стал киевским буддистом

Из одного редакционного диалога

Редактор (строго): чей этот паршивый материал?
Марыся (хитро кивая на Нафаню): его
Редактор Портала (подозрительно): а почему эта сволочь плюшевая опять без штанов?
Марыся (задумчиво): всегда готов к редакторской порке

W00t?