«Том»: уровни правды26 февраля 2017

 

Текст Елены Мигашко

Фото Лизы Щепиной

 

«Дикий театр», одной из важнейших художественных установок которого является провокация, зачастую презентует не просто премьеры, но и новые имена – драматургов, режиссеров, независимых коллективов. Так вышло и на этот раз. Совместно с «Мыстецким Арсеналом», труппой Львовского театра им. Леси Украинки, издательством Анетты Антоненко, поддержкой канадских и французских институций, команде за считанные недели удалось организовать первопрочтение Марка Бушара на украинской сцене. Речь идет о культовой пьесе «Том на ферме», которую любители фестивального кино знают по одноименному фильму Ксавье Долана.

Стоит сразу отметить: разговор будет вестись всего лишь об одном из вариантов спектакля. Еще на кастингах режиссер Павел Арье отобрал три актерских состава. А поскольку спектакль является ко-продукцией, не закрепленной за «родным» пространством (катающейся между Киевом и Львовом), сложно предугадать, как отобразятся на нем те или иные особенности площадки в сочетании с разными «вариантами» главного героя.

Фрэнсис (Андрей Сидоренко) Фрэнсис (Андрей Сидоренко)

Но что же такого резонансного в истории канадского автора, что именно ее отобрал для постановки «Дикий»?

Прежде всего, пьеса привносит в украинский театр тот дискурс, который, хоть и является привычным для многих фестивалей и читок, но еще ни разу не был представлен в развернутой сценической постановке. Это – тема ЛГБТ групп, а также осмысленного или рефлекторного отторжения по отношению к ним. И, конечно же, вариант ответа на вопрос, к чему такое отторжение может привести.

Главный герой Том (Роб Фельдман) приезжает прочесть речь на похоронах своего погибшего в автокатастрофе любовника. Оказывается, никто из родственников на ферме не знал, что Гийом был геем. Более того, мысль об этом для подобной местности была бы дика и невыносима. Исключение составляет только его родной брат Фрэнсис (Андрей Сидоренко). Он-то, конечно, сразу признает в незнакомце Томе «того самого» тайного любовника из города. И с помощью грубой силы, шантажа, он вынуждает Тома не говорить правду страждущей матери (Татьяна Фролова). Том остается на ферме, разыгрывая старого друга, знакомого девушки умершего. А с Фрэнсисом у главного героя завязываются полные агрессии, игры, странной и болезненной привязанности, любовные отношения. Тут впору вспомнить и о садомазохистском комплексе Фрейда, и о «стокгольмском синдроме» жертвы.

Сара (Оксана Борбат) Сара (Оксана Борбат)

Сцены в спектакле выстроены таким образом, что вместе с фактическими, «внешними» репликами в диалоге, герой нередко озвучивает и свой «внутренний» монолог. Эти реплики даются Марком Бушаром на контрасте: комментарии Тома в отношении каждой микро-реакции матери, или пронзительная тирада матери-Агаты о ненависти к салату с макаронами, который, тем не менее, каждый в селении считает ее «фирменным блюдом».

Сквозной нитью в этой истории проходит тема несмелости в отношении правды – боязни сказать правду и жить, соответствуя самому себе. Начиная с ненавистного салата и заканчивая определяющим секретом о жизни близкого человека. Это бушаровское «отстранение» становится одним из немногочисленных режиссерских решений в спектакле.

Агата (Татьяна Фролова) Агата (Татьяна Фролова)
Постановка Павла Арье сверхлаконична и максимально удобна для транспортировки. Вместе с несколькими стогами сена ее предметный мир составляют деревянные громыхающие ставни, цепи, табуреты и корыто – предметы, которые, к сожалению, слишком долго остаются незадействованными в спектакле. Говорить о развитии или, хотя бы, о «не-декларативности» сценографических образов здесь не приходится. Как, впрочем, и о докладывающей текст, пропускающей внутренние события, актерской игре. Визуальная метафора появляется единожды и дает определяющий, хоть и вполне лобовой, образ спектакля. Агата вместе с Фрэнсисом неоднократно вспоминают местных койотов и популярную в здешних местах охоту. Том и Фрэнсис появляются на сцене в громоздких масках-чучелах – соответственно, буйвола и оленя. Происходящее на сцене связывается с травлей в мире дикой природы, а стратегии участников приравниваются к странным поведенческим типам животных. Лишний раз подчеркивается телесная, «животная» подоплека всего сценария. 

Зритель, не знающий фабулу Бушара, следит за сюжетом. Ведь перед ним разыгрывается почти детективная история в духе вопроса «Кто убил Лору Палмер?». С таинственной жизнью погибшего провинциала, замкнутым «сеттингом» колоритной фермы, маньяком-братом и трупами коров, брошенными койотам на корм.

Но очень хочется, под стать Тому, чья невысказанность вела к трагическим последствиям (каким – смотрите на показах «Дикого»), сообщить: «Дикий театр» не занимается настоящим художественным исследованием. И даже настоящей художественной провокацией, которая могла бы поставить зрителя перед фактической необходимостью изобретать новую оптику для чтения еще не сложившегося паттерна «объект-восприятие». Но «Дикий» занимается тем, чем, видимо, слишком долго брезговала заниматься украинская сцена: делает театральной ту аудиторию, которая раньше ею не была. 

Фрэнсис (Андрей Сидоренко) и Том (Роб Фельдман) Фрэнсис (Андрей Сидоренко) и Том (Роб Фельдман)

И кто знает, возможно, это и есть наиболее удачная стратегия: вместо «а я один в белом пальто стою красивый» – самостоятельно прийти на территорию того, кого хочешь «завербовать» в зрители. То есть в бары, клубы, хабы, выставочные и концертные помещения. Премьера «Тома…» состоялась, прежде всего, как событие. И как заявленный в рамках украинской культурной жизни дискурс толерантности. Ведь едва ли можно будет назвать еще хотя бы один пример такого оперативного сотрудничества многих институций во имя театрального продукта: от издательства Анетты Антоненко – до посольства Канады в Украине.

Если вспомнить дискуссии американских исследователей о так называемом эффекте «постправды», станет ясно, что для сегодняшнего мира куда как существенней образ, чем фактический состав события или вещи. Ведь именно образ распространяется и оказывает влияние на сознание, вступает в сеть ассоциативных связей и «взращивает» новые идеи в обществе. Образ сверхкоммуникативного, многофункционального, передового и работающего в условиях современного рынка театра-инициатора и транслирует «Дикий».

Будет ли благодарна культурная среда за аккуратную режиссуру Павла Арье – остается вопросом. Но она точно будет благодарна за авторскую подпись в переводном томике пьес Марка Бушара.

Режиссер Павел Арье и драматург Мишель Марк Бушар с актерами Режиссер Павел Арье и драматург Мишель Марк Бушар с актерами


Другие статьи из этого раздела
  • Немцы в Украине: три дня самоидентификации

    Новая инициатива Гете-института — это комплексный театральный проект, посвященный проблемам идентичности и прошедший под знаком концептуального вопроса «Кто Я?». Второго декабря провели закрытый показ спектакля «Бешенная кровь» Нуркана Эрпулата и Йенс Хиллье и публичную читку пьесы Мариуса фон Майенбурга «Камень». Третьего декабря показали спектакль Центра «Текст» и Черкасского муздраматического театра им. Шевченко «Город на Ч.»
  • Черное сердце тоже болит

    Говоря о любви, о долге, о роке, о власти ─ обо все том, что будет грызть человеческое сердце до скончания мира, шекспировская драматургия действительно никогда не утратит своей актуальности. Чем дальше мы уходим от «золотого века Англии», тем ближе и понятнее нам становятся ее неумирающие страсти. Сколько бы ни было написано прекрасных новых текстов, шекспировские навсегда останутся объектом вожделения для театральных режиссеров, они же будут их испытанием на зрелость. Андрей Билоус в постановке «Ричарда» сделал ставку на психологический анализ первоисточника и неожиданно гуманистическое прочтение характеров.
  • «Тарас: слава» — попытка эпоса

    9–10 марта в Черкасском театре им. Тараса Шевченко Сергей Проскурня презентовал спектакль «Тарас: слава». Этот театр известен своей современностью и готовностью к экспериментам, он в свое время принял и провокационного Андрея Жолдака, и сложного Дмитрия Богомазова. Теперь же с радостью откликнулся на предложение Сергея Проскурни сделать масштабную, эпическую трилогию, посвященную Тарасу Шевченко.
  • 4 вистави камерної сцени Гогольфест 2014: El Funeral, «Стільці», «Гамлет.Вавилон», «Так, мій фюрер!»

    Театр провокативний. Театр революційний. Театр експериментальний
  • Последнее пристанище европейцев

    В Европе Кристофа Марталера почитают как гения театрального дела и уверены, что его творческий почерк уникален и неподражаем. Его приглашают для постановок во многие театры Европы, а часть его спектаклей — специальные фестивальные проекты, где он всегда желанный гость. Его творчество уже не столько объект для оттачивания острот театральными критиками, сколько предмет серьезных исследований театроведов со всего мира, в частности: Джорджа Баню, Эрики Фишер-Лихте, Девида Рёснера, Ганса-Тиза Леманна — как проявления театра музыкального и театра постдраматического

Нафаня

Досье

Нафаня: киевский театральный медведь, талисман, живая игрушка
Родители: редакция Teatre
Бесценная мать и друг: Марыся Никитюк
Полный возраст: шесть лет
Хобби: плохой, безвкусный, пошлый театр (в основном – киевский)
Характер: Любвеобилен, простоват, радушен
Любит: Бориса Юхананова, обниматься с актерами, втыкать, хлопать в ладоши на самых неудачных постановках, фотографироваться, жрать шоколадные торты, дрыхнуть в карманах, ездить в маршрутках, маму
Не любит: когда его спрашивают, почему он без штанов, Мальвину, интеллектуалов, Медведева, Жолдака, когда его называют медвед

Пока еще

Не написал ни одного критического материала

Уже

Колесил по туманным и мокрым дорогам Шотландии в поисках города Энбе (не знал, что это Эдинбург)

Терялся в подземке Москвы

Танцевал в Лондоне с пьяными уличными музыкантами

Научился аплодировать стоя на своих бескаркасных плюшевых ногах

Завел мужскую дружбу с известным киевским литературным критиком Юрием Володарским (бесцеремонно хвастается своими связями перед Марысей)

Однажды

Сел в маршрутку №7 и поехал кататься по Киеву

В лесу разделся и утонул в ржавых листьях, воображая, что он герой кинофильма «Красота по-американски»

Стал киевским буддистом

Из одного редакционного диалога

Редактор (строго): чей этот паршивый материал?
Марыся (хитро кивая на Нафаню): его
Редактор Портала (подозрительно): а почему эта сволочь плюшевая опять без штанов?
Марыся (задумчиво): всегда готов к редакторской порке

W00t?