Любовь и магия в деревне27 февраля 2015

 

Текст Екатерины Макбендер

Фото Кристины Хоменко и В17

 

Полумрак, неразборчивый гул голосов, в клубах дыма появляются силуэты: главные действующие лица, тени из прошлого – так начинается «Олеся. Забытая история любви», дебютный спектакль Ивана Урывского в театре «Золотые ворота».

На сей раз в штабе молодой режиссуры обратились к тексту Александра Куприна, повести о трагической любовной связи городского барина Ивана и юной ведьмы Олеси. В глухой деревне Ивана Тимофеевича одолевает скука и он решает познакомиться с известной в этих краях колдуньей Мануйлихой. Между ним и внучкой старухи завязываются романтические отношения, Иван хочет жениться на ней и увезти в город, но на пути встанет инаковость девушки и жестокость общественности – Олеся исчезнет навсегда, оставив на память лишь нитку алых бус.

Воспоминания перемежаются здесь с комментариями рассказчика – слуги Ярмолы. Действие разыгрывается в доме барина и в хате старой ведьмы, это два разных мира, бытовой и сверхьестественный. Подчеркивает их различие грамотное использование света: у барина он яркий, у Мануйлихи – почти отсутствует (лица и предметы слабо освещены лампадами и свечами). Черный задник, пустая сцена, декораций практически нет, не считая лавку, столик и парочку одеял. Сцена маленькая, но глубокая, что позволяет создать многоуровневость, расположив актеров в несколько рядов: одни существуют в реальном времени, другие возникают у них за спиной как элемент видения, сна. Несмотря на мрачный мистицизм, есть в этой постановке и некоторое фиглярство, в основном в повествовательной манере слуги. Ярмола (Дмитрий Олейник) – народный характер, приземленный свидетель этой истории, колоритная деревенщина в овечьей шапке. А вот шароварщины в изображении Волынского Полесья никакой нет, лишь несколько фольклорных элементов - песни и вышиванка, в которую одета Олеся.

Отношение Олеси к Ивану изначально пропитано фатализмом и безысходностью, об этом свидетельствует одна из первых совместных сцен – она сидит расставив ноги, моет голову над ведром, очень естественно, непринужденно, он с интересом за ней наблюдает. Это было бы эротично, если бы не угнетающий антураж – полутьма, когда Олеся опускает волосы в ведро Мануйлиха запевает народную, когда поднимает и вокруг разлетаются брызги – замолкает, а Олеся мрачно предрекает барину скорую любовь «трефовой дамы», несчастья и одинокую жизнь.

Ирина Ткаченко очень подходит на роль Олеси, темные волосы, бледная кожа, горящие глаза, красивая и пластичная, есть в ней что-то от виевской ведьмы, только вот голос совершенно не передает эмоционального состояния героини, реплики звучат монотонно и сухо, что вступает в диссонанс с ее внешней выразительностью. Следует отметить игру Светланы Косолаповой (Мануйлиха) – отстраненная, будто немного не в себе, она играет с интонацией, переходя от писклявого фальцета к низкому, грудному голосу, а нестандартная внешность только помогает ей в воплощении образа.

За счет работы со светом и искусственным дымом, режиссеру удается создать некое ирреальное пространство, мистическую атмосферу, в которую зритель невольно погружается, не анализируя, а включаясь эмоционально. Финальная сцена решена немного иначе, чем в повести: здесь Иван застает избитую крестьянами Олесю в хате, у нее завязаны глаза, он аккуратно разматывает белую ткань, завязывая их и себе. Они уже ничего общего не имеют с привычным, бытовым миром, оба для него потеряны.

«…Забытая история любви» – гротескный, символичный спектакль-впечатление, нет как таковой установки, очевидной морали, которую должно из этой истории вынести. В итоге получается ни к чему не обязывающий, но визуально красивый выброс из реальности, длинною в 80 минут.


Другие статьи из этого раздела
  • Док. Тор. Три года спустя

    Со сцены мне рассказывали ужасные вещи: о противоречиях, заблуждениях врачебной практики, о беспомощности медицины, о людях, о том, как злы они бывают, об их боли, но в самые жесткие моменты невольно накатившиеся слезы сопровождались какой-то захватывающей радостью. Я смотрю то, что меня трогает, мне делают больно, режут по живому и это нравится.
  • Город-сад: двойная оптика

    «Чевенгур» Андрея Платонова и «Вишнёвый сад» Антона Чехова на сцене Харьковского академического театра кукол имени Виктора Афанасьева
  • Парад румунського театру: Національний театральний фестиваль в Бухаресті

    Кістяк театрального фестивалю в Бухаресті — найголовнішої театральної події року в країні — складався із набору вистав за класикою, поруч із якими виборювала собі місце молода румунська альтернатива. Окрім насиченої театральної програми, фестиваль мав також теоретичну частину, де можна було послухати лекції відомого американського режисера та теоретика театру Річарда Шехнера, відвідати презентації книжкових новинок на театральну тематику за останній рік, а також переглянути документальні фільми про Гротовського, Сару Кейн та інших театральних метрів
  • «Механічна симфонія»

    «Механічна симфонія» — це майстерня, завод із виготовлення незвичної, але оригінальної музики, в якій какофонія сучасності зливається із гармонією Всесвіту. Її творять всі присутні — класичні музиканти, інженери, машини і навіть глядачі. Прийшовши на черговий концерт, публіка сподівається просто відпочити, розважитись, послухавши музику, яку для неї виконуватимуть. Але несподівано для самих себе глядачі опиняються на сцені, стають персонажами власної вистави, творцями власної симфонії.
  • Последнее пристанище европейцев

    В Европе Кристофа Марталера почитают как гения театрального дела и уверены, что его творческий почерк уникален и неподражаем. Его приглашают для постановок во многие театры Европы, а часть его спектаклей — специальные фестивальные проекты, где он всегда желанный гость. Его творчество уже не столько объект для оттачивания острот театральными критиками, сколько предмет серьезных исследований театроведов со всего мира, в частности: Джорджа Баню, Эрики Фишер-Лихте, Девида Рёснера, Ганса-Тиза Леманна — как проявления театра музыкального и театра постдраматического

Нафаня

Досье

Нафаня: киевский театральный медведь, талисман, живая игрушка
Родители: редакция Teatre
Бесценная мать и друг: Марыся Никитюк
Полный возраст: шесть лет
Хобби: плохой, безвкусный, пошлый театр (в основном – киевский)
Характер: Любвеобилен, простоват, радушен
Любит: Бориса Юхананова, обниматься с актерами, втыкать, хлопать в ладоши на самых неудачных постановках, фотографироваться, жрать шоколадные торты, дрыхнуть в карманах, ездить в маршрутках, маму
Не любит: когда его спрашивают, почему он без штанов, Мальвину, интеллектуалов, Медведева, Жолдака, когда его называют медвед

Пока еще

Не написал ни одного критического материала

Уже

Колесил по туманным и мокрым дорогам Шотландии в поисках города Энбе (не знал, что это Эдинбург)

Терялся в подземке Москвы

Танцевал в Лондоне с пьяными уличными музыкантами

Научился аплодировать стоя на своих бескаркасных плюшевых ногах

Завел мужскую дружбу с известным киевским литературным критиком Юрием Володарским (бесцеремонно хвастается своими связями перед Марысей)

Однажды

Сел в маршрутку №7 и поехал кататься по Киеву

В лесу разделся и утонул в ржавых листьях, воображая, что он герой кинофильма «Красота по-американски»

Стал киевским буддистом

Из одного редакционного диалога

Редактор (строго): чей этот паршивый материал?
Марыся (хитро кивая на Нафаню): его
Редактор Портала (подозрительно): а почему эта сволочь плюшевая опять без штанов?
Марыся (задумчиво): всегда готов к редакторской порке

W00t?